Глэдис Гринуэй - Свое гнездышко

— Откуда вы это знаете?

— Так, слышал. — Он радостно усмехнулся.

— Вы какая-то ходячая газета, сборник всех сплетен, — пробубнила я.

— Просто мне интересны люди. Самые разные люди, заметьте! — Его серые глаза потемнели, в них сверкнули насмешливые искорки. — А вы, должно быть, миссис Лэнгдон, племянница миссис Тривейк из дома на скале? Этот старый дом явно хранит какие-то мрачные тайны. Зачем вашей тете вообще понадобилось переезжать в этот огромный дом, похожий на пустой амбар? Это неразумно, и на этот счет ходят разные слухи.

— Какие, например?

— Например, ради памяти своего возлюбленного, который женился на ее сестре. Или, скажем, сестра оставила ей в наследство дом только с тем условием, чтобы она переехала сюда жить. Как слабая компенсация за то, что отняла у нее жениха практически накануне свадьбы. С другой стороны, возможно, он всю жизнь жалел, что в последний момент поменял одну сестру на другую, и решил оставить дом своей первой возлюбленной. Так что вариантов много.

— Да, вижу. И что же вам, как исследователю человеческой природы, кажется самым вероятным?

— Я считаю, что ваша тетя на все имеет свое мнение и твердо придерживается своих решений. Так что я не удивлюсь, если она захочет превратить этот дом в дом престарелых, или санаторий для калек, или что-нибудь в этом роде.

— Интересно, — протянула я. — А как вы, к примеру, объясняете мой приезд сюда?

— Учитывая тот факт, что вы недавно овдовели, вероятно, вы приехали сюда залечивать свои раны. Вам нужны тишина и покой.

— Который, видимо, мне обрести здесь не удастся!

Он слегка покраснел, что было даже удивительно. Должно быть, этот тип на самом деле был не такой уж нахал, каким показался мне вначале, к тому же здесь наверняка и правда ходит множество сплетен. В маленьких деревушках все только и делают, что судачат друг про друга. Но все же он выложил мне все без лишних церемоний, так что я решила не остаться в долгу:

— А вы что здесь делаете?

— О, вы почти угадали, когда назвали меня «ходячей газетой». Я действительно был журналистом. Но потом все бросил и стал по ночам писать книгу, которая оказалась полной бездарностью. Да и еще сдуру подхватил воспаление легких. Так что пришлось приехать сюда лечиться морским воздухом и писать еще одну книгу.

— Так вы живете, надо полагать, в каком-нибудь гроте на берегу, чтобы не платить за квартиру?

— Нет, все не так плохо. Я снимаю комнату у мадам Харрис.

— Ах, вот как! — Его откровенность была невыносима. Похоже, готов всякому встречному рассказывать о себе всю подноготную. Я встала и отряхнула джинсы. — Простите, к сожалению, больше не могу сообщить вам никакой ценной информации. Впрочем, вы и без меня в курсе всех новостей. Или, может быть, вы готовы предположить, что моя тетя тайком приехала сюда из Труро темной ночью и столкнула свою сестру с лестницы, чтобы завладеть домом?

Мне показалось, что в его глазах мелькнуло задумчивое выражение, словно он готов поразмыслить над моими словами, и я сразу же пожалела о своей неуместной шутке. А вдруг у него хватит ума разнести по деревне мою глупую выдумку? Но мужчина только усмехнулся:

— Нет, это просто нелепо. Никто здесь так не думает.

— Тогда почему бы вам не подать такую идею местной полиции? — Я злилась на себя, но еще больше на него.

— До встречи! — крикнул он мне вслед, когда я решительно зашагала прочь.

— Вот уж не хотелось бы, — пробормотала я себе под нос.

Тетю я нашла в кабинете — она просматривала ворох каких-то бумаг.

— Я получила письмо от моего агента по недвижимости из Труро, — сообщила она мне. — У него есть клиент, который хочет купить наш дом на скале. Странно, кому понадобилось покупать дом в таком месте? К тому же мы не давали объявления о продаже.

— Старые дома сейчас в большой цене.

— Да, я знаю. Но есть же другие дома в Корнуолле, которые продаются, почему не выбрать среди них? Зачем им понадобился именно наш дом?

— Может быть, они хотят устроить здесь дом престарелых или благотворительный санаторий для калек? — Я почувствовала, как на моем лице невольно расплылась улыбка при воспоминании о молодом человеке, повстречавшемся мне на пляже. Что ж, видимо, ко мне уже начало возвращаться чувство юмора! И то хорошо. Еще недавно мне казалось, что я уже никогда не смогу улыбаться.

— Что ты такое говоришь?

— А знаешь, здесь можно было бы устроить небольшой отель, — продолжила я. — Если вложить сюда деньги, кое-что перестроить и прорубить лестницу по скале вниз, на пляж…

Тетя Хетти пожала плечами. Такое ей явно не приходило в голову.

— Нет, знаешь, я напишу ему, что дом не продается.

Она отвернулась и, подставив кулачок под подбородок, задумалась, глядя в окно. Но через пару минут опять заговорила:

— Интересно было бы узнать, сколько Дороти тратила на этот дом?

— А зачем тебе это?

— У нее была машина, она держала этого дворецкого, Бейтса, и еще шофера, горничную, часто ездила отдыхать во Францию и в Швейцарию — на все это нужны большие средства.

— Разумеется. А почему ты вдруг этим заинтересовалась?

— Я не столько заинтересовалась, сколько в недоумении. Я тебе рассказывала, помнишь, она говорила, что ей идут гонорары за книги Генри, а после ее смерти они перешли к его сестре.

Я села и закурила сигарету. У тети Хетти появился интерес к детективам?

— Я просматривала бумаги Дороти и обнаружила две странные вещи. Во-первых, они были не в письменном столе, где лежали все домашние счета и прочее, а в шкафу, на дне ящика под бельем. И если бы не Мэри, которая, как ты знаешь, обожает все тщательно убирать, мы могли их вообще никогда не обнаружить. С какой стати она держала бумаги в шкафу под бельем? Для старых, ненужных документов они были в необыкновенно аккуратном виде. Но что поразило меня больше всего — так это то, что, оказывается, последние пять лет перед смертью Генри вообще не писал. И самый крупный гонорар, который он получил, составлял пятьдесят фунтов в год.

— А разве ты не знала, что он перестал писать?

— Я этим как-то не интересовалась. Время от времени мне попадалась в магазине его книги. Писал Генри довольно хорошо, и я как-то само собой считала, что он процветающий писатель, получает много денег, но на банковском счете было всего две тысячи фунтов, которые Дороти тоже завещала мне. И никаких ценных бумаг, никаких акций. Только Дороти явно жила не на две тысячи в год — она тратила гораздо больше. Может быть, она жила не на проценты, а тратила капитал? Но это маловероятно — Дороти была не дурочка и понимала, что надолго его не хватит. Интересно знать, откуда она брала деньги?