Когда он опоздал - Нора Лирова
Выглянуло солнце. Ветер начал разгонять тучи. Из-за этого появился город. С заводскими трубами при въезде. С покосившимися деревянными домиками на несколько квартир. С хрущевками, когда-то выкрашенными в желтый цвет, а теперь сильно облупившимися. С низко наклонившимися деревьями, которые почти лежали на проводах. С грязными остановками, со ржавыми пятнами. И лишь около городского парка было чисто. Там была построена новая детская площадка. С красивыми новыми воротами и забором, покрашенными черным цветом.
— Милый городок, — сказал Егор, когда они вышли из автобуса.
— Он мог бы стать твоим родным. Если бы я тогда не решил уехать.
— А почему ты уехал?
— Посчитал, что так будет лучше.
Герман не стал дожидаться автобуса. Взял такси, которое стояло рядом с парком. Правда таксист сразу предупредил, что до конца он не поедет из-за плохой дороги. Герман на это согласился.
Знакомые улицы. Школа. Сад, где работала его мать. Двор, в котором он познакомился с Ульяной. Ульяна была матерью Ларисы и Ольги. Та еще штучка. Любила мужиков. Любила выпить. А еще любила деньги. Матерью она была никакой. Но симпатичной. Сексуальной. С огоньком в глазах. Когда Герман ушел от жены, то даже думал переспать с Ульяной. Его остановила лишь брезгливость. Слишком доступная была женщина.
— У тебя ключ от квартиры остался? — спросил Егор.
— Остался, — ответил Герман. — Два года назад Лариса поменяла замки, но она прислала мне ключ.
— Даже так?
— Лариса никогда не претендовала на квартиру.
Машина остановилась вначале улицы. Дорога впереди была изгажена. Проехать можно было лишь на тракторе или на внедорожнике. Вдоль дороги вела тропинка из досок.
— Нам нужно было купить резиновые сапоги, — выбираясь из машины, сказал Егор.
— Тут всегда дорога была плохая, — ответил Герман.
— А квартира такая же плохая, как дорога?
— Дом довольно крепкий. Три комнаты. Одна из них проходная. Ее мать получила вместе с сестрой. На две семьи.
— А потом?
— Потом тетя Зина с семьей утонули. Упали на машине в реку. Квартира осталась нам с матерью.
— И часть квартиры ты подарил девушке с фотографии?
— Да. Ей некуда было идти. А вы у меня были обеспечены, — ответил Герман.
— Пап, но квартиры просто так не дарят.
— А я подарил, — ответил Герман.
***
Боль была невыносимой. Что-то явно было не так. Лариса больше не плакала. Она лишь скулила, пытаясь справиться с тем, что внутри нее все разрывалось на части. Дышать. Вдох. Выдох. Боль, которую нужно перетерпеть. Раз. Два. Три. В опьяненном мозгу всплывали воспоминания о том, что надо тужиться. Это ведь как сходить в туалет. Нужно перетерпеть. Ничего страшного нет. Только больно. Но никто не поможет. Нужно сосредоточиться. Роды пройдут сами по себе. Не забывать дышать.
Лариса вцепилась в матрас. Пальцы побелели. Если бы у нее были зубы, то она бы прикусила губу. Но вместо этого ей пришлось лишь поджать губы. Схватка отступила. Нужно переждать еще немного. Перетерпеть.
В коридоре послышался шум. Лариса прислушалась. Она никого не хотела видеть. И тем более не хотела слышать. Скоро должен родиться ребенок. А у нее ничего для него не готово. Она даже не могла нормально встретить его в этом мире. На грязном матрасе. Среди тараканов. Разве ему место здесь? Правильно, что Ульяна хотела найти ему другую семью. Где о нем будут заботиться. Вставать по ночам. Водить в поликлинику…
— Вызывай скорую и полицию.
Мужской голос. Лариса хотела, но не могла вспомнить, кому он принадлежал. К тому же боль стала совсем невыносимой. Ларисе показалось, что она теряет сознание. Крепкие объятья. Мужчина, от которого пахло приятно. Резковатым одеколоном. С примесью мужского пота.
— Я сейчас умру, — сказала Лариса.
— Не умрешь. У тебя уже почти получилось. Постарайся еще немного.
— Пожалуйста. Я хочу это прекратить.
Он сжал ее руку. Лицо Ларисы исказила гримаса боли. По щекам потекли слезы. Ребенок выскочил на матрас и тут же заверещал. Недовольным голосом. Лариса уткнулась лицом в плечо Германа и разревелась. Он гладил ее по спине, по волосам. Плакал ребенок, на которого никто не обращал внимания. В дверях раздалась ругань.
— Хочешь посмотреть кто это? — тихо спросил Герман.
— Не хочу. Убери…
— Лариса, это твой ребенок. Он же не виноват.
— Не виноват. Он должен был умереть.
— Не надо так. Малышка сильная. Как и ты.
Герман положил малышку на живот Ларисы. Она перестала плакать, когда почувствовала мать. Лариса смотрела на нее.
— Я пьяная. Ей нельзя со мной оставаться.
— Не думай от нее отказываться. Теперь все будет иначе. Слышишь?
— Я все потеряла.
— Начнем сначала. Все будет, Ларис.
Опять в коридоре раздалась ругань. Замаячила полиция. Но Лариса на это не обращала внимания. Она плакала.
Началась суета. Подъехала скорая. Малыша тут же забрали. Герман с Егором помогли донести Ларису до машины скорой помощи. Она не хотела отпускать его, оставаться одной, но он остался, чтобы найти ее документы. Потом обещал приехать. Обязательно приехать. В скорой помощи Лариса впервые за долгое время поняла, что все закончилось. Год ада подошел к концу. Теперь она могла спокойно уснуть и перестать бояться. Да, завтра она будет думать, как станет жить дальше. Но сегодня она могла уснуть. Закрыть глаза и забыться в тяжелом, опьяняющем сне.
***
Герман вернулся в квартиру с ободранными обоями, с грязным полом и поломанной мебелью. По квартире ходила полиция. В соседней комнате сидела пьяная и растрепанная Ульяна, которая превратилась в старуху лет шестидесяти. Ей задавали вопросы, но она явно не понимала, что от нее хотят. На кухне, под столом, валялся мужик лет шестидесяти. Рядом с его головой растеклась засохшая лужа крови. Но при этом он был жив. С ним занималась другая скорая помощь.
— Тут явно люди умели веселиться, — хмыкнул Егор.
— Тебя опросили? — спросил его Герман
— Да.
— А теперь вали отсюда.
— Пап?
— Я тебя с собой не звал. Вали отсюда. Мне не до тебя и не до твоих высказываний, — ответил Герман. Он чуть не ударил по стене. В последний момент остановился.
— Не хочу тебя оставлять одного.
— Вон, — тихо сказал Герман. Егор хотел возразить, но взял сумку и ушел из квартиры.
Ульяну арестовали. Мужика увезли в больницу. Герман остался один в
