Новогодняя Полька - Ольга Горышина
— Так я ж, кроме вас, никого не жду.
Голос немного другой, чем по телефону — с хрипотцой, что ли. Но Гогой я его не назвала. Хотя и Георгием тоже.
Вот у собачки голос был звонкий, прямо-таки рождественские бубенцы, от которых лопаются перепонки, как пузырьки в шампанском. Настроение из мерзопакостного поднялось до уровня пакостного или мерзкого, я не решила пока наверняка, но выпить чего-нибудь сладенького хотелось неимоверно.
— Да заткнись ты! — прикрикнула я на собаку и на свое желание откупорить бутылку.
Если хорошенько потом закупорить, то можно с пузырьками и старый год проводить, и новый встретить. Иначе четыре бокала шампусика за раз отправят меня прямиком в ледяную постель, а у меня салатики не съедены, елки-палки!
— Да елы-палы! — я оторвала Юпи от двери и зажала под мышкой.
Это нужно было сделать при любом раскладе, даже молчаливом, потому что этот клубок шерсти мог легко выкатиться на лестницу и укатиться со скоростью колобка без всякой гарантии, что в это раз собаку кто-нибудь найдет. Удрать-то она каким-то образом сумела! И если хозяин уже больше часа за ней добирается, то…
То вообще ничего не сходится… Впрочем, я и не пыталась разгадать тайну побега Юпи из пункта А в пункт Б до той самой секунды, когда открыла дверь без звонка. Слышно же, как лифт приехал, и дверной глазок никто не отменял. За секунду подглядывания удалось оценить, увы, только рост Гоги: довольно высокий — такие часто смотрят под ноги. Как это называется: комплекс Гулливера, боится муху раздавить… Нет, лилипутскую собаченцию!
— Вы и двери без звонка открываете! — выдал Гога первым делом.
А вторым — увернулся от Юпитерки, которая решила, что я подняла ее с пола специально, чтобы передать хозяину из рук в руки.
Чего он испугался? Не чего, а за что… За свой свитер испугался! Тот такой же рябенький, как и шерстка потеряшки, но на пару тонов темнее, почти чёрный. Только цвет от зацепок вряд ли его спасет.
— Я никого больше не жду… — попыталась я рассмеяться, потому что вдруг почувствовала какую-то жуткую неловкость.
Не за свой внешний вид, не за прихожую, даже не за собачку под мышкой, а просто так — потому что у Гоги оказался бархатным не только голос, но и весь внешний вид. И запах — убийственный сладкий одеколон, которым меня обдало, как волной, когда я свободной рукой закрывала входную дверь. Первую, чтобы Юпи не сбежала — вторую-то зачем? Лишний замок открывать. Сейчас же гости отвалят!
— Юпи, отвали!
Гога выставил ногу в начищенном ботинке, чтобы отразить нападение спущенной на пол собаки.
— Послушайте, Полина…
Сейчас у меня потребуют защиты!
— Я не знал, что купить, вот…
Оно вот звякнуло — в мягком пакете с елочкой.
— Новогодний набор, так сказать. На Старый Новый год…
Наверное, не нужно было заглядывать внутрь, но… Нет, нет, нет, не любопытство победило воспитание, а Гога подал подарочный пакет уже с разведенными ручками. Бутылка шампанского, шоколадный заяц, баночка икры — две, красной и… Ну, да, черной! Блин, лучше б деньгами, как говорят в таких случаях. И все же слюньки потекли… И вытекли, потому что из голоса исчезла вдруг вся звонкость и осталась одна лишь сиповатость.
— Слушайте, ну зачем… Я же не бегала за Юпи по району, просто она нагло угнала у меня лифт… Я все равно ехала домой…
Ну чего я оправдываюсь…
— Бросьте! — прав он, прав, но если брошу пакет, бутылка вдребезги. — Собака эта бесценна.
— С родословной? — хмыкнула я все ещё сухим ртом.
— С придурью. Слушайте, не против, если я включу камеру для моей идиотки? Покажу, что чучело живо-здорово! Не могли бы вы свет включить?
— Здесь все равно темно будет. Пройдемте тогда уж ко мне!
Все двери закрыты. Привычка. И она сейчас спасла нашу квартиру от разноса.
— Не разувайтесь, бог с ним…
С полом. Или с другим богом, которому я открыла дверь — Юпитер рванула на новую территорию и сразу же запрыгнула на кровать, и уже оттуда начала звонко лаять — я только не поняла, на кого из нас двоих.
— Она чокнутая… Вся в хозяйку… — Гога вытащил из кармана темных джинсов телефон и сделал пару манипуляций пальцами.
За это время я успела рассмотреть уже не только его одежду. Волосы темные, но не чёрные, их много, но подстрижены коротко, однако, об их цвете легко можно судить по аккуратной бородке. Либо недавно отрастил, либо недавно подровнял. Глаза темно-синие, ресницы темные и пышные, точно накладные, но у него, понятно, что натуральные.
— Вот твоя шавка! — направил он камеру на мою застеленную, но теперь со взбитым покрывалом кровать. — Полине хочешь сказать спасибо?
О, блин! Я еле успела поставить на пол тяжеленный подарочный пакет.
— Ты, надеюсь, спасибо сказал? — услышала я из телефона голос его матери.
— Купил. Говорить ты будешь. Будешь?
У меня ассиметричной челки нет, но я, как школьница, заправила за уши свои короткие до плеч лохмы. Блин, ну ведь даже не накрашена — за жратвой ездила, не на конкурс красоты. Впрочем, нарощенные ресницы сделали мой взгляд чуть выразительнее.
— Спасибо, Полина.
— Да пустяки…
— Эта собака очень важна для моей дочки. Георгина, Юпи нашлась! Хочешь на нее посмотреть?
В кадре появилась девочка лет шести, в блестящем платье и с бантом на голове! И исчезла. Из моего поля зрения, потому что Георгий навел камеру на собачку, которая перекочевала на кресло, стоящее у окна, и взбила плед уже на нем. Девочка принялась сюсюкаться с хвостатой засранкой, и я тяжело вздохнула. Кажется, с Гогой в унисон. Ну да, круто лет так в двадцать получить в подарок сестренку… Ещё и с тем же именем, как у него… Мать выглядела довольно моложаво, ей пятьдесят от силы, от силы мастера по макияжу. Хотя я рассмотреть не успела ни мать, ни дочь.
— Ладно, давайте. И вас с Новым Годом! С наступающим! Я уже звонить вам не буду.
— А что будешь делать?
— Спать лягу, что ещё мне делать? — выдал нервно.
— Отвези Юпи на дачу и иди туси на здоровье.
— Я уже все отменил. С наступающим! Спасибо! — сказал он уже мне, спрятав телефон в задний карман джинсов. — Поводка
