Любовь как сладкий полусон - Олег Владимирович Фурашов
Соседская идиллия рухнула год тому назад, когда Кондрашов-старший и Самохин крепко поссорились. Тлеющий конфликт в ходе очередной стычки перерос в нешуточную драку. И вспыльчивый и тяжёлый на кулак Дмитрий Иванович крепко покалечил бывшего друга. За что суд и приговорил его к трём годам лишения свободы. Немудрено, что чёрная кошка неприязни пробежала и между хозяйками двух семейств, и, поневоле, между их детьми. Получилось своеобразное подобие противостояния Монтекки и Капулетти «замараевского разлива».
С той поры Юрий избегал встреч с «занозой сердешной», а если они случались наперекор всему, отворачивался и прошмыгивал мимо неё. Так же поначалу поступала и девушка. Но затем она изменилась. Сталкиваясь со старым знакомым, Нина здоровалась с юношей, лаской принуждая его к ответной вежливости, а однажды и вовсе перегородила дорогу.
– Юра! – сказала Самохина. – Постой. Есть разговор.
– Стою, – ответил тот, переминаясь с ноги на ногу и глядя в сторону.
– Посмотри мне в глаза, – потребовала девушка. – Ну, посмотри, пожалуйста…Я тебе что-то плохое сделала? Нет. Или, может быть, ты мне свинью подложил? Тоже, нет. Видишь, я перед тобой ни в чём не виновата. И ты передо мной – тоже. Конечно, и моего папу жалко, и твоего…А мы-то здесь при чём?!
– Да…Ни при чём, – признал её правоту Кондрашов, взглянув в искренние и проникновенные, цвета неба в грозовую ночь, очи.
– Вот и договорились! – облегчённо выдохнула Нина. – Я просто хочу, чтобы меж нами не было недоговорённостей.
– Но…Но только между нами, – по-мужски бескомпромиссно предупредил тот.
Отныне при встречах они пристально и с приязнью смотрели друг на дружку, как когда-то, и улыбались. Беспричинно. Вернее, от осознания того, что они не чинят зря обиды. Хотя для родных их замирение оставалось тайной.
Позавчера, в спешке, Юрий и вовсе отважился купить хлеб в бывшем «сельповском» магазине, приватизированном Казимиром Анатольевичем. Тогда как ещё недавно и сам Кондрашов, и его мама совершали покупки в лавке, расположенной в противоположном конце села. Или же ездили за товаром на автобусе в город. Отмене юношей неписаного правила удачно способствовало и то, что Нина торговала без матери, а покупатели в магазине отсутствовали. И они разговорились как старые добрые приятели.
– Ты знаешь, Юра, – озабоченно сказала ему Нина, – скоро мои мама с папой будут в отъезде. Вечера уже тёмные. А я одна с выручкой. Нападёт ещё какой-нибудь маньяк! Мне бы постоянного и надёжного…стража. Да и вообще, для других случаев…
– Возьму колун побольше, и стану тебя стеречь, – игриво пообещал ей юноша на прощание.
И вот сегодня «заноза сердешная» позвонила ему домой.
– Кушаешь? – осведомилась Самохина.
– Уже, – тактично соврал ей собеседник. – А ты как? Наверное, покупатель валом валит, от прилавка не отойти?
– Да какие там покупатели! – досадливо отвечала молодая продавщица. – Морока одна! Гонору на миллион, а берут – на три копейки. Я что, Юра, тебе звоню-то: ты в курсе, что новый завклубом объявился?
– Угу. Сам вчера по поручению Бурдина его поселял. А тебе какая сорока на хвосте эту весточку притаранила?
– Ко мне эта «новость» прямо с заутрени двумя ногами притопала, – засмеялась девушка. – Не успела магазин открыть, слышу, уже кого-то чёрт несёт. Входит мужчина. Так, ничего собой. И обходительный. «Позвольте, – говорит он мне, – на вашем объекте торговли аншлаг разместить». Я – ему: «Что ещё за аншлаг? И вы кто такой будете?» А он мне всё и обсказал. И пригласил вечером заглянуть на огонёк. Посулил, что ансамбль организует. Комплиментами сыпал, что с моей внешностью не за прилавком торчать, а на сцене «Олимпии» блистать. Тут уж я ему уступила: «Нехай! Вешайте вашу афишку». Юра, давай сходим. А?
– Хорошо, – легко согласился Кондрашов.
– Тогда, может, за мной зайдёшь? – предложила Нина.
– Фриссон!1 – живо отреагировал собеседник.
– Чего-чего? – послышалось с противоположной стороны провода.
– Да зайду, зайду, – сквозь лёгкую усмешку произнёс Юрий. – Это я идиотскую привычку у Кропота перенял: к месту и не к месту всякие словечки вставлять. Во сколько встречаемся?
– Начало в семь. Так ты без пятнадцати подходи.
3
По окончании рабочей смены Кондрашов вернулся домой, охваченный приятным нетерпением. Поужинав, он тщательно почистил зубы и ножницами «обчикал», как выражался Виктор Кропотов, невесомый пушок, пробивавшийся на подбородке.
Затем Юрий, подобно Гаю Юлию Цезарю, стал действовать по нескольким направлениям сразу: стоя перед трюмо, тщательно причёсывал волосы, отвечал на вопросы своей мамы Лидии Николаевны и, «по третьей параллели», умудрялся «мурлыкать» рефрен из «забойного» суперхита группы «Премьер-министр»: «Атомное чувство любовь – не налюбуешься!…» А завершил юноша волнующие приготовления, освежившись отцовским парфюмом.
Ещё вчера неуместным оказалось бы само предположение о том, чтобы застать Кондрашова за щеголеватым «священнодейством» перед зеркалом, ибо всерьёз его поглощала одна, но пламенная страсть – футбол. Да ещё, как запасной вариант, литература. Впрочем, нельзя сказать, что юношу при этом не интересовали отношения с противоположным полом.
Напротив, с некоторых пор в сновидениях ему стало являться молодое создание. Чудное и прекрасное. Лицо юной леди прикрывала прозрачная вуаль, придававшая великолепие таинственности её чертам. Она проходила подле юноши, неуловимо касаясь его складками эфемерного платья и обдавая медвяным благоуханием. И без того сумеречное сознание Юрия ещё более смешивалось, тело охватывала сладчайшая истома, сердцебиение достигало критической отметки. И от желания продлить исчезающее магическое мгновение он…просыпался.
Непостижимая богиня, разумеется, исчезала, а Кондрашов до утра бился в постели, и сон его не брал. При этом, переходя из сферы подсознательного к бодрствованию, он не в состоянии был чётко воспроизвести восхитительный образ из потустороннего измерения. Но смутные воспоминания рождали в нём ощущение эйфории и предчувствие скорого счастья.
Потому юноша украдкой смотрел на всех встречных девушек и…не находил ту, что искал. Он и не подозревал, что в нём закономерно вызревала потребность любить, состояние той общей влюблённости, от которой переход до любви предметной – к конкретной девушке, тождествен прыжку через пропасть, что рано или поздно совершает каждый мужчина. Ну, хотя бы потому, что по ту сторону бездны его ждёт фемина…с глазами цвета грозовой ночи и цыганистым темпераментом. Быть может, это не совсем то…Но, за неимением гербовой, пишут на простой.
Чудаковатый Зигмунд Фрейд утверждал, что либидо – эту могучую сексуальную энергию – возможно и даже разумно сублимировать в иные формы человеческого бытия. О-хо-хо!…Похоже, автора психоанализа самого надо было, мягко выражаясь, исцелять. Разве способна истинного ценителя вин удовлетворить деревенская «бормотуха» или небезызвестная «табуретовка»? Разве в состоянии запросы гурмана утолить «общепитовская» котлета? Разве заменит бывалому мореходу лужа с бумажными корабликами? Нет уж, дудки! Могучую любовную
