Самый лучший день - Арсений Лебедев
А ещё Люба любила играть со мной в шахматы. Ну как сказать, любила… У нас была всего одна партия, где я победил. После проигрыша она с довольной улыбкой обещала мне поднять свой уровень игрока, чтобы потом играть на равных. Увы, уже не получится, но ей понравилось, и это было видно. И знаете, это несказанное счастье видеть, как человек, от которого ты без ума, счастлив, находясь рядом с тобой. Ты будто банку «Red Bull» выпил и взлетел как в рекламе, будто Икар всё ближе и ближе к солнцу, но воск не тает, потому что на высоте птьичего полёта прохладнее, и это крепость крыльев только улучшает.
Закончив играть, мы покушали в кафешке, а потом пошли гулять по Питеру. Ходили долго, вспоминая школу, учителей, одноклассников. Как один в первом классе проглотил таракана, второй нарисовал учителю труда на спине нехорошее слово, а третьи вообще устроили настоящую вакханалию на классном часе, начав кидаться бумажками друг в друга, а по итогам заставив завуча отвлекаться от своих дел и давать нам по шапке за устроенный беспредел. Она вспоминала, как становилась лучшей на олимпиаде по русскому языку, и как наша учительница русского стала по отношению к Любе намного более проницательной, чем к остальным ученикам. Но когда отличница отказалась выступать на очередной олимпиаде, отношение резко изменилось в сторону безразличия и прохлады. Вспоминали, как учительница математики ездила по различным педагогическим конференциям вместо того, чтобы учить нас тригонометрии. Как учитель истории пришёл на урок вдупель пьяным. И хоть сидели в школе на разных партах, казалось, все годы провели вместе. Но не было уже ничего плохого между нами, что раньше превращало нас в собаку и кошку. И за её способность прощать и помнить только лучшее я готов в знак благодарности целовать ей руки и колени.
Вечером разошлись. Она поехала домой, я к себе, и душа моя пела песни об этом прекрасном мире в стиле Луи Армстронга. До встречи с ней я действительно не спал всю ночь, и заряда бодрости после свидания с Любой мне хватило ещё и на два часа игры в бадминтон с сестрой, настолько окрепчало моё тело, настолько освежился мой разум после встречи с Любой.
***
Так могло всё красиво закончиться, если бы не одно но. Незадолго до прощания она похлопала меня по плечу и сказала:
– Ты хороший друг.
Я, конечно, расстроился тогда, но значения этим словам придавать не стал. В конце концов только-только заслужил прощение и уже понадеялся, что она сию же минуту в меня влюбится? Так что тогда это признание пролетело мимо меня, а на следующий день проснулся, и будто стукнули как обухом по голове. «Как это друг?» – не находил я себе места: «Неужели она будет настолько холодной, что даже не даст мне шанса себя проявить и понравиться ей, всё время соблюдая дистанцию?»
Конкретно тогда сразу же навязывать себе не стал, но с каждым следующим разом она всё больше давала понять, что слишком близко к себе меня не подпустит, как ни старайся. И чем сильнее проваливались мои попытки понравиться ей, тем больше огорчался я.
Вообще в такие моменты (кто испытывал, не даст соврать) начинаешь явственно ощущать смысл выражения «от любви до ненависти…». Но нет, я не стал её ненавидеть. Просто вдруг в образе идеальной девушки, что и умом блистала, и красотой, и скромностью, и светом жизни, и теплом счастья, я вдруг начал обнаруживать изъяны. Существенные.
Начать нужно ещё с того, что мне сказал как-то один одноклассник, когда она уже перешла в шестую школу:
– Да знаешь… Люба же меняет парней, как перчатки! Вот зачем тебе она?
– А ты откуда знаешь? – спрашиваю я в ответ, сильно удивлённый.
– Да просто так кажется.
Он то, конечно, тогда это говорил с единственной целью: чтобы меня успокоить, чтобы я не преживал из-за того, что она уходит. Но эта фраза про парней и перчатки позже начала меня наталкивать на мысль: а не пользуется ли она мной? Мысль сама по себе абсурдная, так как мешки на горбу ворочить Люба не заставляла, наоборот, всегда отзываясь, когда мне нужен был синтезатор (она мне его дала на время), а у отца были проблемы с сердцем (Люба несколько раз давала телефон матери для лечения). И это только два ярчайших примера.
Позже я начал замечать, что у нас и позиции в мировоззрении не совпадают. Она была либералкой до последней клеточки своего тела, я же больше склонялся к консерватизму. Например, когда Люба узнала, что ваш покорный слуга был одним из тех, кто подписывал петицию о запрете Евровидения с целью не дать одной австрийской певичке с колбаской между ног выступить в эфире российского ТВ, она взорвалась праведным гневом, мол, так нельзя, и Кончита Вюрст тоже человек. К тому же в то время как я тогда был ещё пока большим сторонником Путина, она же ни присоединения Крыма не приняла, ни войны на Донбассе. Вот и на этой почве у нас были недопонимания. С каждым днём ситуация прояснялась всё больше: мы были слишком разные. Она либералка, я консерватор. Это всё равно, что быть морячкой и моряком, рыбачкой и рыбаком. Я на суше, она на море, и нам не встретиться никак, как пелось в одной небезызвестной песне.
К тому времени идейные разногласия накапливались всё сильнее. Но нет, мы не ругались. Спорили, но не ругались, рассуждали, но никогда не крыли друг друга бранью, разбивая графины об головы, как делали художники и поэты из числа футуристов в начале XX века. Но, тем не менее, это всё равно было тяжело – осознавать, что человек, которого ты любишь, отдаляется от тебя разумом и воззрением. Также я не сказал главного. Мы жили в разных городах. Будучи 24 на 7 рядом с ней, мне бы легко удалось заставить её пересмотреть взгляды путём частых бесед, но мы были далеко друг от друга, общение через социальные сети же создаёт свои определённые трудности при коммуникации.
И да, я прекрасно понимаю, что рассчитывать на отношения человек из условного Орехово-Зуево
