Три `Д` для миллиардера. Свадебный салон - Тала Тоцка
Дворняжки… Мои дети для него всего лишь дворняжки. Захотелось схватить их за руки и увести отсюда чем быстрее, тем лучше.
Но мне приходится стоять, унимать бушующую внутри бурю и молча смотреть, как улыбается нашим с ним детям Артур Тагаев. Мой первый мужчина, заплативший мне за то, чтобы я от этих детей избавилась.
— Интересные у вас имена, — тем временем изрекает Тагаев с легкой полуулыбкой.
— Три «Д», — соглашается повеселевшая дочка. У нее сверкают глазки и зарумянивается личико. — Нас так мама называет.
— Три-Д? — округляет глаза Тагаев и смеется. А потом смотрит на меня и сразу меняет тон. — У вас уникальные сыновья, Анастасия Андреевна. Им просто необходимы индивидуальные занятия по специальной программе. У них у обоих преобладающая нога — левая, и для их возраста довольно сильный удар.
Тагаев неосознанно прикасается к нашлепке из бинта и пластыря на лбу, и я виновато краснею, как будто это я его стукнула мячом.
— Способные футболисты с ударной левой ногой встречаются очень редко. Так что ваши сыновья — просто находка, — продолжает Артур. — Я знаю, что говорю. У меня тоже левая — преобладающая. И если бы не травма…
Он замолкает. А я лихорадочно пытаюсь справиться с состоянием, близким к обмороку. Ну как же правильно выражается Стефа про осинки и апельсинки!..
— Так тут не одна нога, Артур Асланович, — вдруг заявляет один окружающих Тагаева мужчин с неприятной ухмылкой, — они и похожи на вас. Просто одно лицо. Вы случайно не родственники?
Пуф! И ветер разносит оставшуюся от неприятного мужика горстку пепла. Это Артур и Давид одновременно пальнули в него фирменным взглядом «Сдохни, крыса!» А мне становится страшно от того, что это заметит кто-то еще.
К счастью, на помощь Давиду приходят его брат и сестра.
— Мы похожи на маму, — хором говорят все трое моих детей, яростно вперившись зелеными глазами в незадачливого шутника.
Тот шокированно разглядывает мальчиков, потом переводит взгляд на Тагаева. Его глаза становятся круглыми как садовые фонари, лицо бледнеет, потом багровеет. Мужчина тушуется, что-то бормочет и прячется за спинами соседей.
Тагаев согласно кивает, но вид у него при этом опасно задумчивый. Нехороший вид, сомневающийся. Я растерянно хлопаю ресницами, однако прихожу в себя достаточно быстро.
Утверждать, что сыновья похожи на меня можно лишь, имея очень слабое зрение или же крайне убогую фантазию. Понимаю, что надо как-то спасать ситуацию, и беру инициативу в свои руки.
— Приму к сведению, — киваю Артуру с преувеличенной сердечностью, — прямо сегодня начну искать подходящего. Если у вас есть кто-то на примете, буду благодарна за рекомендацию. Только прошу учитывать мои финансовые возможности. Они имеют определенные ограничения.
— В смысле? — непонимающе переспрашивает Тагаев.
— В смысле, что Андрея Шевченко и Криштиану Роналду я не потяну, — объясняю, а он вдруг запрокидывает голову и начинает смеяться.
Как тогда, на берегу… Сердито одергиваю себя. Если я постоянно буду вспоминать, что было на берегу, всем сделаю только хуже. Было и прошло.
— Я не предлагаю вам Роналду, — отсмеявшись, говорит Тагаев, — в моем клубе найдутся…
— Мне жаль, но в вашем клубе мы больше не занимаемся, — обрываю его, стараясь, чтобы мой голос не звучал как у недалекой обиженки.
— Нас выгнали, — подтверждает Давид и награждает фирменным тагаевским взглядом теперь уже бывшего тренера.
Артур недоуменно вскидывает бровь и оборачивается на Вадима Степановича. Тот начинает лепетать что-то в свое оправдание, но Тагаев его останавливает характерным жестом.
— Предлагаю перейти в помещение и обсудить детали.
Очень странно выглядит предложение обсудить детали высказанное жестким, не допускающим неподчинения тоном. И при этом все согласно кивают и покорно следуют за Тагаевым.
Зато для меня теперь не тайна, как мои сыновья умудряются в садике обменивать соленые огурцы на котлеты. И почему все беспрекословно с ними соглашаются, даже если эти огурцы терпеть не могут.
Тагаев шагает по полю, прижимая ко лбу пакетик со льдом. За ним вдогонку следуют его дети, и я с содроганием понимаю, откуда у них такая размашистая походка. Даже у Дианки.
На осинке не родятся апельсинки. Пускай осинка об этом и не догадывается…
Глава 3
От холода боль утихала, и даже получалось неплохо соображать. Но вести совещание, прижимая ко лбу пакет со льдом, не комильфо, так что пакет пришлось с сожалением отложить на край стола.
Тагаев к любому серьезному разговору относился как с совещанию. И пацаны его этим и зацепили. Казалось бы, мелочь, ему даже не по пояс, а с характером.
Артур сразу уловил в голосе мальчишки, засадившего ему в голову мячом, знакомые доминирующие нотки. Да еще и левая преобладающая! У обоих пацанов! И этот идиот Соболенко их выгнал?
Артур вошел в кабинет и сел за стол. Из свиты в кабинет были допущены заместитель и тренер. Остальные расположились в приемной, им же было поручено занять на время детей. Анастасия, мать уникальной парочки, нерешительно замерла посреди кабинета.
— Присаживайтесь, Анастасия, — Тагаев дал знак занять кресло напротив.
Девушка неторопливо подошла к столу, опустилась в кресло. Грациозно, но без лишнего жеманства. Артур даже невольно залюбовался, забывшись ненадолго. Потом опомнился.
— Так что там произошло, почему ваши сыновья утверждают, что их выгнали? — спросил, а сам не спускал с нее глаз. Показалось или она глубоко вдохнула, прежде чем поднять голову?
— Спросите у вашего сотрудника, Артур Асланович.
И при звуке ее голоса у него снова екнуло. Как и тогда, когда Тагаев ее увидел.
Ну как она может быть мамой этой троице? Такая худенькая, ее девушкой не назовешь, так и просится сказать «девочка», «девчонка». Да, скорее, девчонка. В джинсах, обтягивающих узкие бедра. Как там могли поместиться сразу трое детей?
Артур не особо интересовался деторождением, намного больше его интересовал предшествующий процесс. Остальное представлялось смутно и размыто. Детей у Тагаева не было, так что он понятия не имел, как и где они помещаются. Но эта троица его… зацепила, что ли.
— Простите, а мы с вами раньше не встречались? — вырвалось у него против воли. Сам не понял, почему спросил, но внутри что-то звенело, как натянутая струна. И от этого было неспокойно.
Анастасия застыла, как будто ее превратили в статую, но отмерла достаточно быстро и поспешно
