Двойной запрет для миллиардера (СИ) - Тоцка Тала

Тала Тоцка

Двойной запрет для миллиардера

Глава 1

«Папа, жди скоро буду». И смайлик из безе.

Какая милота! Тортик это то, что мне нужно.

Или лучше сразу написать «Папа, жди скоро будем»? Я чувствую, что он там не один.

У нас в роду по маминой линии у всех двойни. У мамы сестра-близнец, тетя Лика. У бабушки тоже. И у меня была, мне никогда не говорили, но я услышала, как мама с бабушкой шептались. У моей сестренки не забилось сердце еще когда мы были эмбрионами.

Мама тяжело это пережила, наверное потому я у них с папой одна.

Поэтому я почти уверена, что Марк сразу станет дважды папой. Я не была на УЗИ, пока еще рано. Чувствую себя хорошо, а когда приедет Марк, мы с ним пойдем на УЗИ вместе.

Как хорошо, что я загуглила в поисковике «Как оригинально сообщить мужу о беременности», на меня сразу посыпались десятки способов. Марк пока не муж, но такой тортик ему зайдет.

Футболка «Ты скоро станешь папой» тоже зашла бы. И сообщение от Аиста «Уже вылетаю, буду через девять месяцев».

Киндер-сюрприз с тестом внутри такое себе. Я вообще все варианты с тестом отмела сразу. С учетом того, как я его делала, вручать использованный тест мужчине в любом виде не слишком гигиенично. Можно, конечно, запаять в пленку, но это не вариант.

А вот тортик да, тортик это топчик. Небольшой, как раз чтобы поместилась надпись. Может Громов вообще сладкое не любит, я не успела поинтересоваться. Нам было не до того.

Надо обзвонить кондитерские, чтобы успели сделать торт к приезду Марка. Я жду его каждый день с тех пор, как он улетел на лечение в Израиль.

Как будто посигналила машина, выглядываю в окно. Показалось. Сейчас межсезонье, спрос не такой высокий. Сегодня с утра еще никого не было.

Была бы не сама, завалилась бы в гамак за домом под деревьями, но нельзя. Родители уехали к бабушке, папиной маме. Ей понадобилась операция, и теперь мама за ней приглядывает, а папа без мамы никуда.

Вгрызаюсь в сочное яблоко и лениво пролистываю ленту новостей. Известные актеры, которые совсем недавно поженились, уже собираются развестись. Популярной певице изменил муж с ее подругой, и она выгнала его из дома. Правильно сделала, я бы тоже выгнала в шею, и подругу следом.

Глаз цепляется за знакомое имя.

«Мартин Громов, наследник миллиардов своего деда, Бориса Бронского, вернулся из Израиля, где проходил лечение после аварии, случившейся по пути…»

С раздражением отбрасываю смартфон. Почему они на Марка говорят Мартин?

Кто-то с самого начала напутал, а остальные сми подхватили и до сих пор множат ошибку. Они пишут, что Марк погиб, а остался в живых его брат Мартин. Но я-то знаю!

Выжил Марк, я своими глазами видела Марти с безжизненно застывшим взглядом. Пульс не прощупывался, сердце не билось. Я своими руками тащила его вместе с Марком и пересаживала на водительское сидение. Пусть у меня глаза были залиты слезами, но я все это видела.

Я вызвала полицию с неотложкой и смотрела, как аквалангисты ныряют в море, ищут тело Марка. Живого Марка, который в это время лежал в моей комнате.

Марк Громов, известный гонщик, многократный чемпион мира по кольцевым автогонкам и серебряный призер ралли-кросс.

Который пробыл у меня почти две недели, который сказал, что обязательно за мной вернется. И от которого я беременная, хоть он пока этого не знает.

А главное, если Марк вернулся, то почему он мне не позвонил?..

Самолет еще не успевает приземлиться, а мне уже хочется выскочить наружу. Я и без трапа готова, по полю готова бежать, лишь бы быстрее.

Я и так несколько дней потеряла, пока уговаривала папу приехать. Он ни в какую не соглашался, пока я не пригрозила бросить дом и заправку на работников. А потом еще ждала, пока отец доберется до «Четырех колес».

Приготовилась к длинным нотациям, но папа на удивление не сказал ни слова. Даже денег добавил на дорогу, хоть у меня свои были. Немного, но были.

За все это время Марк так и не позвонил, но я стараюсь не загоняться. Конечно, в глубине души неспокойно, но уговариваю себя, что могло произойти все что угодно.

Марк мог потерять мой номер телефона. Его гаджет мы вместе выбросили в море, чтобы его не могли отследить. А клочок бумаги, на котором Громов его записал, легко мог потеряться.

А еще он мог по уши зарыться в делах, которые теперь ему пришлось взвалить на себя вместо Мартина. Их дед, Борис Бронский, завещал свои миллиарды обоим братьям поровну, но Марк не собирался заниматься бизнесом.

— Из нас двоих мозги деда Бронского унаследовал Марти. Мне осталась только его безбашенность, — говорил мне Марк. Он передал свою долю в управление брату, оставив себе лишь дивиденды.

При воспоминании о Мартине в носу щиплет. Я его не знала, и мне его искренне жаль, правда. Но тут же тихонько начинает грызть совесть, потому что я не могу не радоваться в самой глубине души, что из них двоих в живых остался именно Марк. В которого я влюблена со школы.

Он обещал, что сам приедет, так и сказал, когда мы прощались. Взял за подбородок, потянул к себе мое зареванное лицо и утопил в своих синих как море глазах:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я вернусь, малыш, обещаю. Ты мне веришь?

Я усердно кивала, давясь слезами, но главное, верила. И сейчас верю, поэтому протискиваюсь к выходу и первой выпрыгиваю на трап.

Паспортный контроль не прохожу, пролетаю. Вваливаюсь в первое попавшееся такси и называю адрес поселка, где живут Громовы. Водитель присвистывает, окидывает меня удивленным взглядом, но молчит.

Я знаю, что там живут очень обеспеченные люди, такие как родители Марка. Братья жили отдельно от родителей, но сейчас Марк вернулся сюда, я прочитала об этом в новостях.

На въезде в поселок нас спрашивают, к кому мы едем, и я говорю, что к Громовым.

— Вы из кейтеринга? Это вас они ждут?

Я не оттуда, но утвердительно киваю. Потом разберемся. Охранник поднимает шлагбаум, и такси по гладкой как зеркало дороге въезжает в поселок.

Смотрю в окно и узнаю дом Громовых еще издали. Марк показывал мне фото, которые закачал из своего облака, поэтому мне знаком этот дом. Возле высокого трехметрового забора выстроился целый кортеж из машин.

И тут сердце начинает биться с утроенной скоростью, потому что возле одной из машин я вижу Марка. Горло перекрывает ком, слезы подступают близко-близко, и я часто моргаю, чтобы их прогнать.

— Остановите, — прошу таксиста и чуть ли не на ходу выскакиваю из машины. Иначе сейчас из груди выскочит мое сердце.

Стискиваю ладони и прижимаю их к груди, стараясь унять сердцебиение. Боюсь, иначе оно разобьет грудную клетку, выпрыгнет и поскачет по гладкому асфальту наперегонки со мной. К Марку. И чем ближе я подхожу, тем сильнее оно бьется.

— Марк! — окликаю его, он оборачивается, и я повторяю уже тише: — Здравствуй, Марк…

Жадно вглядываюсь в родное, такое любимое лицо. Он похудел за время, проведенное в клинике, еще и коротко постригся. Но я теперь точно вижу, что не ошиблась.

Это он. Мой Марк. Никакой не Мартин. Прости, Марти, прости меня, но я так его люблю… Он молча смотрит, пристально вглядывается в мое лицо, морщит лоб.

— Я не дождалась тебя, сама приехала, — шепчу, слизывая соленые слезы, и широко улыбаюсь.

— Простите, но я вас не знаю, — говорят губы, которые не оставили на моем теле ни одного не зацелованного милиметра.

— Ты что такое говоришь, Марк! — вытираю ладонью щеки и продолжаю улыбаться сквозь слезы. — Это же я, Каро!

— Я не Марк, — говорит он, поджимая губы, а синие глаза переполнены состраданием. И я не выдерживаю, хватаюсь за широкие плечи и трясу изо всех сил.

— Это ты, слышишь? Ты! Не говори мне, я же вижу!