Диана Гамильтон - Под угрозой жантажа

– В самом деле.

– Тогда… тогда чем ты занимался с той особой? С той, утонувшей в малиновом шелку?

– Беседовал. Недолго, ожидая твоего появления. – Он бессовестно улыбнулся. – Хм, утонула в собственном платье? Жаль, я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обратить внимание на это. Полагаю, она одна из подруг Тани, манекенщица.

И Адам приник к ней поцелуем, лишающим дыхания. Селина смущенно посмотрела на него, когда он оторвался от нее и сказал:

– Венчание состоится.

Прошла минута или две, прежде чем она нашла в себе силы ответить. Адам был очень привлекательным мужчиной, очень. Она покачала головой, стремясь привести мысли в порядок. Но тут ее глаза расширились: она почувствовала, как его пальцы расстегивают на спине молнию платья. И призналась взволнованно и возбужденно:

– Конечно, я стала бы твоей женой так или иначе – до того, как в конце концов поняла, что люблю тебя. – Она честно поправилась: – Думаю, что сумела бы. Идея соблазнительная, поскольку ты и правда самый будоражащий воображение мужчина, которого я когда-либо встречала. Когда я поняла, что ничего плохого Мартину и членам его семьи ты не желаешь, я осознала, что влюбилась в тебя. Но выйти за тебя замуж не смогу. Ведь ты сказал мне, что не веришь в любовь.

Она не знала, дошел ли до него смысл ее слов, поскольку Адам стащил золотую ткань с ее тела и бросил на спинку кровати. За платьем наверняка последует и белье, подумала Селина. Ее губы вожделенно раскрылись, как бы приглашая его. Однако он, вероятно, услышал ее слова, поскольку тихо ответил:

– Теперь я понимаю. – Адам подошел к гардеробу, достал пару старых джинсов и плащ, видавший лучшие времена, и бросил ей.

Она поймала вещи, прижав к себе. Глаза Селины округлились от изумления, когда он принялся обшаривать выдвижной ящик. Адам поднялся со свитером, бросил его ей в руки.

– Что все это значит? – прошептала она.

Девушка не сомневалась, что секунду назад он собирался заняться с ней любовью, и сейчас испытывала сильнейшее разочарование. Ее сердце забилось от радости, когда он объяснил:

– Помогаю тебе одеться. Не ехать же тебе в коттедж в таком неподходящем виде! Мы спустимся вниз по черному ходу и позвоним, когда доберемся туда, чтобы дать им знать, где мы.

– Мы едем в Котсволдс!

Это был не вопрос, а радостный возглас. Адам же добавил, помогая ей просунуть ноги в джинсы:

– Мы пробудем там до кануна нашей свадьбы. Повторяю: я не собираюсь больше оставлять тебя без присмотра.

Его слова прозвучали для нее музыкой. Но когда она натянула свитер и он пригладил спутанную гриву ее волос, то спросила:

– Почему ты угрожал мне шантажом? Разве нельзя было ухаживать за мной как все обычные люди? – И заметила, как сконфуженно потемнели его глаза.

– Черт возьми! Ты задаешь самые нелицеприятные вопросы! – прорычал он и улыбнулся. – Говорят, нет большего дурака, чем влюбленный, – оправдывался он, помогая ей надеть плащ и застегнуть пуговицы. – Оглянись в прошлое. Готов поклясться, что влюбился в тебя, едва увидев. – Он продел пояс в пряжку и затянул на талии. – Ты похудела. Придется заняться и этим.

– Вот как? – усомнилась она в возможностях его памяти.

– Вот так. – Он притянул Селину ближе к себе. – Ведь я чувствовал, что знал тебя еще до того, как мы встретились. К тому же я видел твои фотографии. Мартин очень гордился тобой. А я общался с тобой по телефону, помнишь? Мне показалось, у тебя сексуальнейший голос…

Она хрипло воскликнула:

– Ах так!

Но он не услышал из-за своей исповеди.

– …а когда я увидел тебя воочию, решил: вот женщина, которую я хочу сделать своей женой, матерью своих детей и партнершей, спутницей жизни. Мне стало любопытно, сколько тебе потребуется времени, чтобы начать думать обо мне. А ты обходилась со мной так, будто я – мафиозный изгой. Я догадывался, что Ванесса не могла не «открыть тебе глаза» на мою «темную» личность, и понимал, что делать она это будет долго-долго. И потому заставил тебя сменить надменный взгляд на взгляд заинтригованной женщины. Я хотел, чтобы ты видела во мне настоящего мужчину, а не подонка.

Она теснее придвинулась к нему, обвивая руками его шею. Пальцы Селины блуждали в коротких черных волосах Адама. Она держалась с ним отвратительно, вспомнила Селина, коря себя. Теперь винить Адама она не могла, особенно тогда, когда он признался:

– Я оставил роль шантажиста потому, что сразу полюбил тебя. Ничем другим не могу объяснить гнев, который чувствовал, понимая, что у меня на руках все козыри. И я все послал к черту. Я сказал себе: сперва ради того, чтобы приручить тебя, нам нужно почаще видеться. Тебе понадобился не один день, чтобы разобраться и понять: все мои угрозы – блеф. Кроме того, за это время мы лучше узнали друг друга. Если бы я поступил иначе, ты не захотела бы слушать меня, не дала бы мне ни одного шанса…

Она прервала его слова поцелуем, а после, чуть дыша, промолвила:

– Можем заночевать здесь. Если запереть дверь и…

Но он покачал головой; в его глазах сквозило веселье.

– Твоя идея соблазнительна, поверь, моя сладкая. Ты – моя женщина. И я буду обладать тобой в собственном доме. Сейчас и всегда. А теперь вперед.

Позднее она долго-долго была слишком счастлива, чтобы говорить. Селина крепко прижималась к Адаму, лежа с ним на широкой двуспальной кровати в доме, притаившемся в самом сердце окруженной холмами долины. Кончиком языка пробуя его солоноватую кожу, она хрипло спросила:

– Как по-твоему, они беспокоятся, где мы? Мы же забыли позвонить.

– Думаю, догадаются. Но сейчас я занят исключительно тобой. Предполагаю, что мы запамятуем о многих делах, не так ли? – Его сильные руки привлекли к себе ее податливое тело. – Интересно, много ли времени мне потребуется на то, чтобы снова разжечь в тебе ответный огонь?

Она захихикала в ответ на его дразнящий вопрос и ответила сразу на оба вопроса, мечтательно вздохнув:

– Не удивлюсь, если мы забудем наши имена, и… о да, совсем немного!