Хейзер Филдс - Между двух огней

Сердце у Ханны гулко заколотилось, когда они остановились у дверей ее номера. Она знала, что скажет сейчас, она хотела этого и оттого трепетала еще сильнее.

– Ты зайдешь? – Он скорее догадался, чем услышал ее тихие слова.

– Ты приглашаешь меня?

– Да, я приглашаю тебя, Иден. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Она звала его провести с ней ночь.

Иден видел, как дрожали ее руки, торопливо отпирающие замок. Он понимал ее волнение и мягко отстранил девушку. Отперев дверь, он пропустил Ханну вперед, будто не она, а он пригласил ее к себе. Это был элегантный жест мужчины, который ценит женщину и уважает ее чувства. Ханна почувствовала прилив благодарности к нему за этот искусный ход. Она уже не сомневалась, что все, что последует дальше, будет так же красиво и утонченно, будет окрашено мягкостью, нежностью и страстью, присущими только ему одному.

Ханна включила верхний свет, показавшийся настолько ярким и неуместным, что она тут же щелкнула выключателем, а потом зажгла всего одну маленькую настольную лампу. Приглушенно-золотистое зарево как нельзя лучше отвечало моменту. Не поднимая глаз, Ханна поднесла руку к застежке платья, но Иден остановил ее. Он поцеловал ее и расстегнул застежку. Платье с мягким шуршанием скользнуло на пол.

Он судорожно вздохнул, восхищенный полнотой ее белых грудей, так и рвущихся из кружевных уз черного бюстгальтера, но не позволил себе ни одного торопливо-жадного движения. Он хотел насладиться, глядя на нее такую, как она есть, – полунагую и смущенную. Раскрылись черные ажурные створки, спала кружевная скорлупка трусиков – и обнаженная, пылающая женщина застыла перед ним в вожделенном ожидании. Скомканные мгновения, скомканная одежда… Мужчина и женщина рванулись друг к другу, сбросив все, что их стесняло.

Как же это было? Это было так долго и в то же время так быстро… Когда они наконец насытили свою чувственность, утолили жажду плоти и, обнявшись во мраке, затихли, волшебная дремота пришла на смену любовной игре. Иден и Ханна почти одновременно провалились в сон… Она не хотела, не собиралась спать, она предпочла бы пролежать около любимого всю ночь, наслаждаясь красотой его тела, восхищаясь теплотой его души, мечтая и вспоминая его нежные руки, ласкавшие ее грудь, бедра, живот… Но, увы, она проспала всю ночь, проспала тихо и сладко.

Утром, томно потянувшись среди тонких шелковистых простыней, Ханна внезапно ощутила их прохладу и сразу поняла, что Идена рядом нет.

Как же я не заметила… наверное, он не захотел будить меня, решила она.

Занавески на окнах были плотно задернуты, но сквозь них просачивался такой яркий, напористый солнечный свет, какой бывает только в разгар утра. Значит, она проспала! Последнее заседание семинара назначено не девять утра, там должны появиться и Ханна, и Иден. Он, вероятно, проснулся вовремя, а вот она…

– Придется обойтись без завтрака.

Раздался стук в дверь. Это он! Он идет поторопить меня! Накинув голубой шелковый пеньюар, скользнувший по коже с нежностью любимых рук, она вскочила, распахнула дверь:

– Ой, я сама уже проснулась. Ты извини… Она осеклась. Это был не Иден Хартфилд. Перед нею стояла Джина.

10

– Ты думала, это горничная? – сказала Джина. – Ну слава Богу, я тебя застала. А то пришлось бы ворваться на ваше заседание. Давай, отворяй двери. Этот урод доконал меня, пока я шла от автобуса.

Девушка показала на громадный чемодан.

– Да что же происходит?..

– Разве непонятно? Я ушла от него. Вот так. – Джина посмотрела на сестру полными слез глазами и разрыдалась, упав Ханне на плечо. Она казалась такой маленькой, такой несчастной – особенно после этой ночи с Иденом… – Все кончено! Господи, какая же я дура!

Нескоро еще она успокоилась и смогла вновь говорить членораздельно.

– А не попить ли нам чаю? – растерянно предложила Ханна. – Сейчас я все приготовлю, сядем и поговорим.

– Давай, – всхлипнула Джина, помолчала и начала свой рассказ, не дожидаясь чая. Ханна тем временем возилась в нише, где были плитка и холодильник. – Он возвращается к Салли. Ты представляешь?

– Почему ты так решила? – как можно естественнее попыталась спросить Ханна. На самом деле новость поразила ее до глубины души; она даже не знала, как к ней отнестись, не знала, верить ли ей вообще…

– Иден приезжал. Целые сутки пробыл. Это он во всем виноват… Хотя нет. Но они только об этом говорили. Всю ночь. Стив лег под утро.

Джина бродила из угла в угол. Ханна продолжала готовить чай. Подняв одну из чашек, забытую вчера на ночном столике, она заметила под ней листок бумаги. Записка! От Идена!

«Ханна, не стал тебя будить. Ты была такая…»

Ханна не дочитала. Она заметила, что Джина смотрит на нее с недоуменным огорчением и даже с подозрением.

– Это так, ерунда. Заметки со вчерашнего заседания. Уже не нужно. – Ханна скомкала листок, бросила в мусорную корзину за столиком. Потом достану и прочту. Одна. Джина все стояла нахмурившись. – Я слушаю, слушаю тебя, девочка…

– Да? Тогда о чем я только что сказала?

– Ты… ну… что ты…

– Ну в общем… я подслушивала, Ханна. Заснуть я не могла. Около двух встала и расположилась около дверей в гостиную. Иден говорил: «Я это обсуждал с Салли много раз. Я уверен, что она примет тебя, если действительно все теперь иначе, если действительно ты извлек из этой печальной истории кое-какие уроки. Ведь честно говоря, эта девочка тебе не нужна, так? Ома просто стала отдушиной. Салли готова простить тебя, она понимает…» – и так далее, и тому подобное!

– Ты – отдушина?

– Да! – Джина с горечью хохотнула. – Может, я не дословно все запомнила, но это… Отдушина! Хорошенькое слово! Отдушина – и все тут. Ух, как я ненавижу его!

– Стива?

– Идена! Самоуверенный, высокомерный сноб, эгоист, ханжа…

Она говорит об Идене? О ее Идене? Ханна вдруг впала в отчаяние. А ее ли Иден? Или он по-прежнему чужой? Увидеть, увидеть его – это единственное, что может помочь.

Джина рухнула в подушки и снова заплакала.

– А ты знаешь, что самое страшное в этом человеке?

– В Идене?

– Конечно! В ком же еще? То, что он прав. Все это время я была не я, я была отдушиной в личной жизни Стива Хартфилда.

Чайник закипел. Ханна наполнила чашки, положила на тарелочку печенье. Пожалуй, это все, что она могла предложить на завтрак. Часы показывали уже одиннадцатый час. Появилась горничная, и сестры перешли на балкон, где снова пили чай, снова говорили. Джина успокоилась, солнце и ветерок подсушили ее слезы, и она стала похожа на человека.

– Ну и что же ты теперь собираешься делать, девочка моя? – наконец спросила Ханна.

– Переночую здесь, а завтра с тобой в Канберру. Все вещи у меня с собой. Стиву я оставила записку. В общем, мосты сожжены. И слава Богу. Какой же я оказалась дурехой, Ханна! Ведь прежде всего меня в Стиве привлекло то, что он такой домашний… Ну конечно, меня очаровали его чувство юмора, его импульсивность, темперамент, одержимость во взглядах на жизнь… Но главное – я все перепутала. То, что было только во мне, я видела в нем. Главное, Ханна, то, что я хотела и хочу семью, детей, дом. А получилось, что клюнула на мужика, которому стало тошно от семейной рутины! Лучше не придумаешь!