Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

«Госпожа Твердяна… Чем я плоха? Отчего ты так ко мне относишься? Ты не желаешь нашей с Младой свадьбы?» – На последних звуках голос Жданы дрогнул от подступивших к горлу слёз.

Твердяна задумчиво прислонилась плечом к толстому, изогнутому яблоневому стволу, нахмурившись и погладив себе затылок. Когда она наконец снова обратила на Ждану взгляд, он казался уже не грозным и холодным, а грустным.

«Ты не плоха. Тут другое… Поверишь ли ты мне, если я скажу, что вам с Младой – не по пути? И что твоя судьба лежит совсем в другой стороне?»

Эти слова потрясли Ждану. Её сердце не желало их принимать: в нём ярко запечатлелась картина их с Младой встречи на дороге. Обморок… Ведь он был! И глаза, которые снились ей ещё до смотрин… На одной чаше весов лежали странные, ничем не подкреплённые слова Твердяны, а на другой – все годы ожидания, мечтаний, веры в то, что путь её лежит в Белые горы… Смотрины, колесо, встреча, усмирение грозы, трепещущие кудри на под сводом туч… Всё это безоговорочно перевешивало. Ждану затрясло, а по похолодевшим щекам покатились тёплые слёзы. В груди разливался жар негодования.

«Нет… Не может быть! – сдавленно воскликнула она. – Я в это не верю. Я верю своему сердцу, которое говорит, что Млада – моя суженая!»

Ног она не чуяла: ими двигало потрясение, заменив волю. Оно развернуло её и толкнуло к дому, да только далеко убежать не удалось – земля ушла из-под ступней.

«А ну-ка, тише… Успокойся».

Её поймали твёрдые, будто выкованные из железа руки, не дав упасть, а под подбородком оказалась неожиданно мягкая грудь. Грудь, которая кормила дважды… Подумать только. Суровый облик мастера-оружейника, владеющего особым волшебным искусством, как-то затмевал собой другую роль… Тук-тук… Когда-то Горана и Млада, ещё совсем малышки, сосали из этой груди молоко, влившее в них силу Лалады. Тук-тук… Сердце Твердяны размеренно билось, успокаивая.

«Всё… Если веришь – верь. Будь что будет. А теперь ступай и спи».

Ждана вытерла мокрые щёки, вернулась в свою постель и долго лежала без сна, опустошённая, слушая птичий пересвист.

6. Журавль в небе. Незнакомец в чёрном

Родители прогостили в Белых горах седмицу [24]; перед отбытием домой они успели застать день, когда сады наконец оделись пышным цветением. Свадьбу назначили на середину месяца листопада [25], после сбора урожая; к этому сроку отец с матерью обязались приехать сами и привезти приданое Жданы, а лето девушке, согласно обыкновению, предстояло провести здесь на всём готовом, привыкая к обычаям и распорядку жизни – и новой семьи, и Белых гор в целом. На прощание Твердяна вручила Ярмоле Гордятичу подарок – зачарованные доспехи, позолоченные, украшенные чеканным узором и не тяжёлые, но берегущие от любого оружия, а его супругу одарила яхонтовым ожерельем и серьгами, охраняющими свою владелицу от опасностей. Переправились родители домой тем же способом, каким сюда попали – с помощью кольца.

Кольцом этим Ждане тоже предстояло научиться пользоваться. Чтобы попасть в какое-либо место, следовало точно представить его себе либо целиком, либо хотя бы какой-то находящийся там предмет или человека, после чего пожелать туда переместиться. Это открывало проход в пространстве – ту самую колышущуюся в воздухе «дыру». Таким образом, переноситься Ждана могла только в знакомые места. У женщин-кошек возможности были шире: они умели перемещаться без колец и в незнакомую местность – по проходам, уже проделанным другими. Всё пространство было исчерчено этими ходами, как земля – дорогами. Увы, даже с надетым кольцом Ждана не могла их видеть, а дочери Лалады легко распознавали и даже заранее прослеживали, куда они ведут.

Сначала Ждана жила в доме Твердяны. Каждое утро с первыми лучами солнца родительница Млады со старшей дочерью уходили в кузню, беря с собой обед, а возвращались только к ужину. Хотя в доме работали три наёмные девушки, Ждана не сидела сложа руки: стараясь произвести хорошее впечатление на свекровь, она в меру сил и умения помогала по хозяйству – благо, всему, что необходимо знать женщине, мать её научила. (Будучи сама из простой семьи, Томила Мировеевна считала, что даже если её дочери не придётся хлопотать по дому собственноручно, она как будущая хозяйка всё равно должна сама уметь делать то, что будет приказывать служанкам). У Крылинки не было причин для недовольства будущей супругой Млады, если, конечно, не обращать внимания на небольшую разницу обычаев: к примеру, каким способом защипывать пироги, какие класть к мясу пряные травы, на какой манер сворачивать полотенце, как кроить рукав у рубашки и прочие поправимые мелочи. Впрочем, Ждана быстро перенимала местные обычаи. А вечерами Зорица учила её основам особой, колдовской белогорской вышивки.

Для начала она до крови уколола палец Жданы иголкой, сделанной в кузне Твердяны: перед работой, как пояснила она, иглу надо покормить – только тогда заключённое в ней волшебство начнёт действовать. Затем надлежало на четыре стороны света произнести заклинание: «Мать Лалада, пролей каплю силы в мои нитки! Даруй защиту, крепость, здравие и жизнь (имя человека, для которого вышивается вещь)». Эти же слова желательно было как можно чаще повторять во время вышивания – искренне, от всего сердца. На время работы следовало выбросить из головы все дурные помыслы, обиды, печали и тревоги, чтоб не зашить их в узор. Ждана узнала дюжину способов вышить солнце: его полагалось использовать обязательно. Особым «солнечным» знаком являлся петух, который своим криком оповещал о восходе светила. Ну и, разумеется, не обходилось без кошек. Что касается основного рабочего инструмента, то Зорица подарила Ждане целый набор позолоченных волшебных игл, хранящийся в игольнице наподобие складной книжечки из тонких дощечек, обтянутых тканью. С таким набором каждая уважающая себя рукодельница не должна была расставаться, нося игольницу и нитки в мешочке на поясе.

Млада несла службу на западной границе, но приходила увидеться со Жданой почти ежедневно: расстояние в три сотни вёрст ничего не значит, если умеешь преодолевать его в мгновение ока. За каким бы делом женщина-кошка ни заставала свою избранницу, Ждана тотчас же всё бросала и бежала к ней – лучисто улыбающейся во все тридцать два белых зуба, включая две пары остреньких клыков. Синеглазые кошачьи чары грели не хуже солнца, и Ждана, с разбегу повиснув на шее Млады, купалась в безграничном и бездонном счастье. Млада частенько утаскивала её с собой в укромный уголок в горах, чтобы досыта нацеловаться; иногда дело заходило и дальше, но без проникновения: в вопросе сохранения девственности Жданы до обряда она оставалась тверда. От её колдовски-проницательного взгляда не укрывался ни один оттенок настроения, и Ждана не смогла долго прятать своё смятение, порождённое словами Твердяны и тенью вороньего крыла омрачавшее её светлое белогорское счастье…