Сандра Джоунс - Поздний цветок

— Вы дрожите, — шепнула Эбби, отстранившись и заглядывая ему в лицо.

— Верное наблюдение, — сдержанно согласился он.

— Вам холодно?

— Скорее наоборот. Солнышко, а вам не мешает эта штуковина? — Господи, как же ему мешает этот чертов халат!

Эбби отодвинулась чуть дальше, ворот соскользнул, обнажив плечо и часть груди. Еще чуть-чуть — и о тонкостях придется забыть! Пол осторожно потянул за пояс халата.

— Знаете, вообще-то, у меня крыша на месте. Просто последнее время…

Пол осторожно уложил ее в постель и, прижав палец к ее губам, сказал:

— Я не психиатр, но, по-моему, знаю, в чем ваша беда. Нельзя угождать всем и во всем. Ничего путного из этого не выходит. В результате просто выжмешь себя как лимон и станешь посредственностью.

— По-вашему, я посредственность?

Лицо ее приняло такое обиженное выражение, что у Пола защемило сердце. Он покачал головой, склонился над ней, а она все смотрела на него своими ясными янтарными глазами.

— Нет, душа моя! — Он нарочно обратился к ней так, как называла ее мать. Ведь Мэри ее тоже любит. — Нет, ты не посредственность и крыша у тебя на месте. И если позволишь, то я… то очень скоро уже не будешь девственницей.

Пол чувствовал, как отчаянно трепыхается сердце у нее в груди. Опершись на локоть, он положил руку ей на грудь. Не обнял, не приласкал — просто положил руку туда, где бьется сердце.

— Душа моя, это не страшно. Обещаю, мы не зайдем дальше, чем ты того захочешь. Доверься мне, я не причиню тебе боли.

Глаза у нее стали огромными. Он приблизил к ней лицо — и все веснушки слились в одно сплошное пятно цвета карамели, а потом их губы слились.

Никогда не причинять ей боли… никогда. Любимая женщина… Господи, как же он ее любит!

Как только его язык проник к ней в рот, Эбби почувствовала, что распадается на части. Каким-то образом она уже оказалась без халата, и Пол прижал ее спиной к прохладной простыне. Когда его тяжелое горячее тело оказалось на ней, никаких мыслей в голове не осталось. А зачем ей мысли? Она и так знает: ее чувства не лгут. Стоит этому мужчине прикоснуться к ней пальцем, и она теряет всякую власть над собой. И так было сразу, с той памятной ночи на веранде.

При одной лишь мысли о нем — не то что взгляде или прикосновении! — с ней творилось такое, о чем раньше она и помыслить не могла.

Сердце рвалось из груди. Пальцы впились в упругие мышцы его спины, стараясь прижать к себе покрепче. Втянуть его в себя, сделать своей частью, неотличимой и в то же время такой удивительно другой!

Его рот на ее губах — такой твердый и такой невероятно нежный… Его неповторимый вкус проник ей прямо в кровь, опьяняя сильнее самого дорогого шампанского.

Такого с ней никогда не бывало прежде. Когда Эбби почувствовала его руку у себя на груди, когда его пальцы коснулись набухших от возбуждения сосков, она чуть не задохнулась. Но ее рот был во власти его губ и его языка, и дыхание вырвалось из нее глухим стоном.

— Мешает одежда, — пробормотала она, когда его губы спустились ниже и принялись ласкать ей шею. Она закинула голову, чтобы ему было удобнее.

Пол нащупал пуговицы на рубашке.

— Уверена? — Прерывисто дыша, он рывком стянул рубашку, швырнул в сторону и, расстегнув пряжку ремня, взялся за молнию джинсов.

Оставшись в трусах, Пол смутился. Трусы у него были дикой расцветки: желтые, с тропическими синими рыбками… Господи, угораздило же его нацепить такое уродство! А вдруг она подумает…

— А у тебя симпатичное белье, — заметила Эбби.

От неожиданности Пол вытаращил глаза и засмеялся. Сколько разных женщин перебывало у него в постели и сколько разных глупостей он выслушал в такой вот момент, но слово «симпатичное» применительно к его нижнему белью прозвучало впервые.

— Душа моя, ну раз эти трусы тебя не шокируют, подожди немного и ты увидишь и мои любимые с синими птицами и алыми розами.

Но все, шутки в сторону. Пол стянул трусы и повернулся к Эбби лицом. Да, это покруче тропических рыбок на желтом фоне! У нее был такой ошарашенный вид, что Полу в первый момент пришло в голову натянуть на них обоих простыню до подбородка, но он передумал. Пусть привыкает! Это ей не азы элементарной биологии на основе цветков и пчелок.

— Эбби?

Ей удалось отвести взгляд от его инструмента в полной боевой готовности и посмотреть ему в лицо.

— Душа моя, обещаю, мы не сделаем ничего такого, что было бы против твоей воли. Только ты должна знать, что я… то есть ты… Черт! Короче, если хочешь, чтобы я ушел, то лучше сразу так и скажи. Потому что еще чуть-чуть — и я за себя не ручаюсь.

Эбби распахнула глаза, и Пол без труда прочел в них все ее страхи. Но увидел в них и желание. Она тянется к нему и в то же время боится себе в этом признаться. Боится всех бабушкиных запретов. Боится полузабытого происшествия в детстве. А может, боится своих ночных кошмаров?

— Эбби, ты же знаешь, что сейчас случится? То есть представляешь, как это происходит. Как говорится, — знакома с техникой дела.

Она кивнула, неотрывно глядя Полу в глаза. Видно, боится отвести взгляд из страха увидеть все остальное. И его захлестнула волна нежности. Это сочетание щемящей нежности и сексуального возбуждения было для него внове.

— Знаешь, а ведь я, можно сказать, тоже девственник, — улыбнулся он. — Во всяком случае, сейчас именно так себя ощущаю.

Эбби посмотрела через его плечо на другую стену и увидела в зеркале загорелую спину, плечи, мощные ноги, покрытые темными волосками. Ступни у него были узкие, а подъем высокий. Мама бы сказала, что это признак породы или еще чего-нибудь…

Эбби с интересом изучала в зеркале и свое отражение, по крайней мере видимые части. Две веснушчатые ноги с тонкими лодыжками и острыми коленками в синяках… А из-за широкой загорелой спины выглядывает голое плечо, розовое от возбуждения веснушчатое лицо и копна спутанных, выгоревших на солнце волос.

Боже праведный! Она в отеле, голышом, в постели с мужчиной, которого знает меньше недели и вот-вот займется с ним любовью! Да, это она, Эбби Морган. И если раньше она лишь подозревала, что у нее мозги набекрень, то теперь никаких сомнений на этот счет у нее не осталось.

— Я знаю, как это делается… То есть, конечно, не все, но по крайней мере позу миссионера. И еще знаю, что первый раз будет больно, но ведь это еще никого не останавливало. Все этим занимаются… Значит, все не так страшно.

Она говорила с запинкой и так смущалась, что у Пола сердце разрывалось от сочувствия.

— Послушай, солнышко, что я тебе скажу. Придется мне восполнить твое не слишком разностороннее образование. Так называемая поза миссионера имеет свои достоинства, но для первого раза… Короче, есть разные теории относительно того, как это лучше сделать.