Пари на развод (СИ) - Рина Беж
Одно хорошо, наше общее совместное бытие в прошлом. Я смогла от них вырваться, смогла начать жить самостоятельно благодаря папе. По сути сейчас нас ничего не объединяет. А рабочие вопросы, которые связывают моего мужа с отчимом, ко мне не имеют отношения.
В полдень, так и не отпустив до конца ситуацию, выхожу на стоянку и проверяю запись с видеорегистратора. Внимательно просматриваю нужный временной отрезок и жалею, что нападения Алиски на нем нет. Техника, установленная на лобовом стекле, зафиксировала только то, что происходило впереди, но не сбоку машины. Приглушенных же разговоров слишком мало, чтобы поднимать бучу.
Обидно.
Впервые чувствую, что смогла бы пойти до конца. Не проглотить хамское поведение родственницы, а проучить ее, написав заявление в полицию.
На обед в кафе не иду, решаю обойтись чашкой кофе. Благо в столе лежит пачка соленых галетов, которые со сладко-горьким напитком заходят на ура. Да и аппетита особо нет.
В начале третьего отзванивается Лазицкая, предупреждает, что сегодня не появится. Взяла отгул до конца дня. Просит доделать расчеты по аренде муниципального имущества и сбросить ей отчет на почту. Якобы дома посмотрит.
Мне без разницы – будет она проверять или нет. Не моя забота. Обещаю все сделать вовремя и кратко прощаюсь. Не знаю, кто радуется в этот момент сильнее: моя начальница, что отдохнет, или я, что без нее неплохо проведу время в одиночестве.
В пять заканчиваю сводку, сбрасываю файл через корпоративный чат и, закрыв кабинет, отправляюсь прямиком в фитнес-клуб.
Заезжать домой мне не нужно. Запасной комплект спортивной формы с первого занятия хранится в личном шкафчике, там же есть сменная обувь и чистые полотенца. Бутылку воды с лимоном покупаю в соседнем магазине.
Усмехаюсь сама на себя. Руки свободны, но готова, как пионер, пусть никогда им не была.
Дорога под колесами стелется легко. Пробки, как по волшебству, рассасываются стоит к ним подъехать, светофоры приветливо подмигивают зелеными глазами, желая счастливого пути.
Хорошая погода тоже поднимает градус настроения. Сухая, теплая, она установилась еще в начале недели, но даже в четверг не меняется, продолжая щедро осчастливливать погожими деньками.
Потихоньку настроение, испорченное инцидентом с Алиской, приходит в норму, и внутрь спорткомплекса я захожу, улыбаясь и горя предвкушением, что вот-вот скину лишний адреналин, кипящий в крови.
Мысленно перебираю тренажеры, прикидывая, какими займусь первыми, какими попозже… и поэтому не сразу улавливаю, что происходит что-то хреновое. Первое, на что реагирую, это на визгливые вопли-угрозы, звонко раздающиеся на все фойе, и только потом замечаю Алешку.
Он стоит возле коридора, ведущего на цокольный этаж, а какая-то расфуфыренная курица в коротком облегающем ж..пу платье наседает на него и нагло тыкает ярко-алым когтем в грудь.
При этом, что странно, охранник с вахты не вмешивается в нападки сумасшедшей бабы. Переминается с ноги на ногу в сторонке и помалкивает.
Совсем что ли с ума посходили?
Глава 22
ОЛЕСЯ
Сколько секунд требуется адекватной взрослой женщине, к тому же матери, чтобы разогнаться от бесконфликтной уравновешенной особи до боевого хомячка в революционный период?
Три секунды ровно.
Именно столько тратит бессмертная выхухоль, чтобы прошипеть:
– Ты… малолетний поганец… да я тебя сейчас…
И всё.
Маска цивилизованной Олеси Игоревны истаивает, как сливочное масло на раскаленной сковороде. Мгновенно. Бесповоротно. Закипая и пузырясь.
На поверхность, выбирается мама-гризли, готовая за одни только словесные оскорбления в адрес своего обожаемого ребенка порвать на тряпочки любого смертника без разбора. А уж за то, что любимое чадо притесняют, загоняют в угол и угрожают… ой, зря-я-я она…
Тонкий ноготок с алым лаком становится той самой красной тряпкой для быка, которую моя душа требует срочно уничтожить. Да хотя бы сломать.
– А не переломишься, мадам Обещалкина? – уточняю тихим голосом, останавливаясь за спиной незнакомки.
Все мое внимание концентрируется на холеной руке, упирающейся в грудь сына. Так тщательно концентрируется и, наверное, ярко отражается во взгляде, что дамочка, вздрогнув и резко обернувшись на голос, это ощущает и свою конечность без раздумий одергивает поближе к груди.
Правильно делает.
Желание переломать каждый тонкий палец, который мог причинить вред Алешке, зашкаливает.
Я понимаю, что злость, кипящая внутри и требующая выхода, вызвана не только наглым поведением этой конкретной пигалицы, но и всеми скопом навалившимися проблемами, а заодно накопившейся усталостью и нервным перенапряжением последней недели.
Понимаю… где-то задним умом… и отметаю, как маловажное.
Моего ребенка обижают – вот в чем содержится первопричина злости.
А следствие – не желание и дальше оставаться милой, хорошей, тихой и всепонимающей Олесей.
Не хочу быть удобной.
И не буду.
– За своим языком без костей следите, – делаю шаг вперед, ближе к сыну, чем заставляю истеричку немного отступить.
А потом еще немного, когда давлю немигающим взглядом.
Знаю, даже при большом желании и неуемном воображении в нем ничего невозможно прочесть. И вот это чаще всего раздражает и пугает оппонентов намного сильнее прямых гроз.
Стоящую передо мной блондинку тоже нервирует.
Вижу, как она напрягается. Прищуривает глаза, поджимает губы. Осматривает меня с головы до ног и обратно. Так, будто противную букашку под башмаками изучает.
– Что? – выдает спесиво. – Это вы мне?
Ох, зря.
Я ж тоже высокомерие излучать умею. Школу выносливости закончила с красным дипломом, спасибо родственничкам.
– Вам, девушка. Вам, – киваю. – Совет на будущее. Никогда не стоит бездумно раскидываться пустыми обещаниями… потому что позже за них всегда приходится отвечать, – произношу так же тихо, как и первую фразу. – От сына моего вам что надо?
Гляжу на выскочку прямо.
К слову, если быть объективной, передо мной стоит красивая женщина. Особенно по мужским меркам. Аккуратное лицо сердечком, выразительные глаза, пухлые губы, блестящие волнистые волосы, а-ля, я только распрощалась со стилистом-парикмахером, и женственная фигура. Она кажется нежной и милой. К ней легко можно проникнуться симпатией… пока она не раскрывает рот и не демонстрирует склочный характер.
– Так это ва-а-аш? – блондинка неприятно растягивает последнюю гласную и куксится, будто лимон на язык положила.
– Мой. Дорогой. Любимый. И неприкосновенный, – выдаю, чеканя каждое слово.
Авось до нее дойдет, как была неправа пару минут назад,
