Стелла Фуллмер - Долгие ночи

— Это уже не важно.

— Да что с тобой?

Он обнял ее за плечи и встряхнул, пытаясь привести в себя. Рыжая прядь скользнула по щеке, ресницы дрогнули, но лицо оставалось таким же равнодушным, словно на него наклеили маску.

— Пойдем.

Мэтью решительно взял Элис за руку, она безвольно подчинилась. Он испугался: его любимая женщина, еще недавно полная жизни, как будто превратилась в бледную тень. Они медленно шли по улице к отелю и молчали. Мэтью терялся в догадках, мучительно ища слова, которые разрушили бы эту ледяную стену, которая окружала Элис.

— Тебе необходимо вернуться домой. Мы можем улететь сегодня.

— Хорошо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

Когда они поднялись в номер, Мэтью усадил ее на кровать и сел рядом. Его сердце разрывалось от боли: если бы Кэтрин оказалась где-нибудь рядом, он, наверное, просто уничтожил бы ее за то, что она сделала с собственной сестрой.

— Надо зайти к тебе за вещами. Где ты живешь?

Элис нехотя назвала адрес своего отеля.

— Отлично, сейчас мы заедем туда, соберем все и отправимся в аэропорт.

Мэтью не сиделось на месте, он шагал по комнате, искоса поглядывая на Элис. Она сидела, неподвижная, как статуэтка, сложив руки на коленях, и смотрела в одну точку, словно загипнотизированная.

Мэтью не выдержал. Он упал перед ней на колени, обхватил за талию и крепко прижал к себе.

— Девочка моя, моя бедная девочка, — сбивчиво шептал он. — Все хорошо, я здесь, я рядом, я люблю тебя.

Щеки Элис порозовели, она глубоко вздохнула и вдруг, словно мгновенно растаяла сковывавшая ее ледяная оболочка, разрыдалась.

— Ну-ну, тише, моя маленькая… Все уже позади.

— Нет! — Она вырвалась из его объятий и резко встала. — Я не могу!

— Что?

— Мне слишком тяжело тебя видеть после всего, что было, — прошептала она.

— Элис…

— Я вернусь домой, но только одна.

— А как же наш ребенок? О нем ты подумала? — Мэтью тоже вскочил, руки от волнения дрожали.

Элис покачала головой.

— Возможно, когда-нибудь потом я смогу с тобой встретиться, но не сейчас.

— Но ты ведь говорила, что любишь меня…

Она промолчала, и это молчание было красноречивей и страшней любых, пусть даже самых жестоких слов.

— Хорошо. — Мэтью потерянно кивнул. — Я буду ждать.

— Не стоит, — ответила Элис.

Самолет уже давно поднялся в небо и скрылся за облаками, провожающие разошлись. И лишь один стоял и, не отрываясь, смотрел в бесконечную синеву. Проходившие мимо с удивлением оглядывались на красивого мужчину с пронзительно зелеными глазами, замершего у большого, во всю стену окна с видом на летное поле. Меловая бледность заливала его искаженное страданием лицо, губы едва заметно шевелились, словно он говорил о чем-то с невидимым собеседником.

— Вам нужна помощь? — с тревогой спросила девушка, остановившаяся рядом.

— Нет, благодарю вас. — Мэтью попытался улыбнуться. — Не волнуйтесь, все в порядке.

— Вы уверены?

— Да, просто задумался.

Он кивнул и медленно направился к выходу. Вот и все. Конец. Элис улетела. До последней минуты он надеялся, что она передумает, вернется, обнимет его нежно и шепнет, что это был долгий кошмар, чья-то злая шутка. Но они простились, словно чужие друг другу, и Элис исчезла, смешалась с торопящимися на посадку людьми и не оставила после себя ничего, кроме горьких воспоминаний о прошлом, таком коротком счастье, разделенном на двоих.

Ни словом, ни жестом не подарила и тени надежды. Но неужели любовь, если она была настоящей, можно так легко разрушить? В мире достаточно людей, которым доставляет удовольствие ломать чужие жизни, и с этим ничего не поделаешь. Но надо быть выше и сильней, надо оберегать свое чувство, как огонек свечи на холодном ветру, чтобы оно не погасло.

Мэтью, оставшись в одиночестве, вдруг осознал, что больше у него ничего не осталось: Элис была единственным близким человеком, и с ее исчезновением дальнейшее существование просто теряло смысл. Ну что его ожидает впереди? Несколько десятков пустых и тоскливых лет, наполненных скукой и поиском развлечений?

А где-то будет жить его любимая женщина, которая постепенно забудет о нем, и его ребенок, который, возможно, вообще никогда не узнает, кем был его исчезнувший отец. От этой мысли стало страшно и холодно, словно будущая одинокая старость уже дохнула в лицо. Мэтью поежился и зашагал быстрей.

Раз уж все так случилось, надо найти в себе силы и идти дальше, даже если этого совсем не хочется. Он ведь еще молод, полон энергии и, в конце концов, он когда-то был отличным врачом. Мэтью взглянул на свои руки: вспомнят ли они величайшее искусство хирургии?

Если надежда потеряна, то надо постараться хотя бы принести пользу другим. Он не сумел сделать счастливой любимую женщину, но сможет подарить облегчение сотням других. Конечно, в большую больницу его сейчас не возьмут, но можно заняться восстановлением подзабытых знаний, ассистируя на операциях в какой-нибудь небольшой клинике. Постепенно он снова войдет в форму и сможет найти нормальную работу в Лондоне.

И когда-нибудь, возможно, снова увидит Элис… Мэтью так задумался, что совершенно перестал обращать внимание на окружающих. Очнулся он от пронзительного гудка и едва успел отскочить в сторону: оказывается, он вышел на проезжую часть и едва не угодил под мчащуюся машину. Нет, так дальше нельзя, надо взять себя в руки.

Как бы печально ни складывались обстоятельства, жизнь продолжается. И как знать, может быть, Элис со временем переменит к нему свое отношение. Ведь она же говорила о любви, она стонала от наслаждения в его объятиях, она растворялась в нем вся, без остатка. И она носит в себе его ребенка, продолжение Мэтью Дэймона. Хотя бы ради этого стоит постараться и вернуть себе прежнюю уверенность и уважение людей.

Мэтью зашел в небольшой бар: это решение достойно того, чтобы его отпраздновать, пусть даже и в одиночестве.

— Виски с содовой.

Бармен молча смешал коктейль и поставил на стойку.

— У вас есть дети? — неожиданно для себя спросил Мэтью, отпив глоток.

— Да, синьор, трое. — Бармен улыбнулся и достал из бумажника глянцевую фотографию. — Вот, два сына и дочь, красавцы, все в меня.

— И вы счастливы?

Бармен пожал плечами.

— Мне некогда об этом думать, я работаю, синьор. Мне ведь надо растить детей.

— Да, конечно.

Мэтью допил виски и расплатился. Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам: люди куда-то торопились, о чем-то спорили, ссорились или целовались, кто-то хмурился, кто-то смеялся. А он чувствовал себя среди них чужим и лишним, и даже почти ощутил собственную бесплотность.