Элизабет Бартон - Ниагара в хрустальном бокале

Они посидели немного в молчании, каждый наслаждался присутствием другого, и, как всегда, заговорили о тысяче разных вещей.

– Я не был уверен, что застану тебя дома, – сказал Роджер неловко.

Когда они были вместе, время пролетало незаметно. Это были счастливейшие из тех часов, которые они проводили вместе, часы, когда они заново открывали друг друга. Возможно, за время одиночества каждый из них стал немного мудрее. Так или иначе, оба чувствовали, что потеря друг друга, пусть временная, не прошла для них бесследно, но отразилась на каждом по-своему.

– В прошлом мы были врагами, потом приятелями и даже любовниками. Но никогда чужими, – сказал Роджер, взяв Джоанну за руку. – А теперь нам пора решить, кем мы будем в будущем.

Не было смысла отрицать это, и Джоанна кивнула.

– Наверное, ты прав. – Помолчав немного, она сбивчиво заговорила: – Я думала… мне казалось, что мы… мы останемся друзьями.

Он обнял ее за плечи.

– Мы непременно останемся друзьями, но я вынужден признаться тебе кое в чем, что может значительно усложнить это наше намерение.

– В чем же?

– В том, что я люблю тебя. Люблю еще сильнее, чем прежде.

– Ах, Роджер… – Джоанна опустила подбородок на горячий лоб притихшего на ее коленях Макса. – Как и прежде, это невозможно. Спасибо тебе за все, но сейчас я прошу тебя уйти.

Она противилась своей любви с того дня, когда узнала, что Роджер женат, гнала от себя мечты о нем, она лгала ему и себе, но все это было напрасно, потому что стоило ей закрыть глаза, как он заполнял собой все ее мысли. Нет, она не могла отбирать отца у такого чудного мальчугана, как Шон. Это было бы гадко. И пусть он уходит сейчас же, немедленно, пока она еще способна сдерживать слезы, пока ее боль не выплеснулась в глаза и он не прочел, чего она хочет на самом деле.

Роджер понимал, почему она так поступает, и выполнил ее просьбу. У дверей он оглянулся и, вынув из кармана пиджака взятую из дома бумагу, протянул Джоанне.

– Я хотел вручить тебе, – сказал он, ни словом, ни взглядом не намекая на то, о чем идет речь.

– Да, конечно, – вдруг деловито встрепенулась Джоанна. Ей пришло в голову, что она до сих пор не заплатила Роджеру за его работу, и она потянулась к сумочке, в которой лежал кошелек. – У меня совсем вылетело из головы. Сколько я тебе должна?

– Это не счет за услуги, – заговорщически улыбаясь, сказал Роджер.

– А что? – растерялась Джоанна.

– Свидетельство о разводе. Взгляни сама, если не веришь.

Он заметил, что ее рука, потянувшаяся за бумагой, дрожит. Джоанна взяла документ и испытующе посмотрела на Роджера.

– Ты слишком самонадеян, если решил, что я стану в него заглядывать.

– Но тогда ты не узнаешь, сколько мне в действительности лет, – улыбнулся Роджер.

– Только если ради этого.

Роджер внимательно наблюдал, как осторожно она разворачивает лист, но, сделав это, Джоанна, не читая, тут же отбросила его на пол и кинулась в объятия Роджера. Он обхватил ее сильными руками и прижал к своему сердцу так, что Джоанна едва не потеряла сознание, но она мечтала именно об этом – лишиться чувств от любви. От его мягких, вкусно пахнущих губ веяло жаром, и всех ласк, которые Роджер дарил ей теперь, было мало, недостаточно, чтобы утолить любовную тоску Джоанны.

– О чем ты думаешь? – глубоким нежным голосом спросил Роджер, оторвавшись на миг от ее губ.

– О том, что я дурная женщина. И мне не следовало в тебя влюбляться. – Джоанна спрятала лицо на его груди.

– Если уж на то пошло, моя дорогая, – он приподнял пальцами ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, – тебе не следовало появляться на свет. Потому что ты рождена для меня.

Перестав гладить ее блестящие рыжие волосы, Роджер начал неторопливо снимать с нее одежду. И вдруг ее поглотило пламя утраченной страсти. Джоанна волновалась, трепетала под его руками, и вот они слились, сгорая от любовного голода, который обессилил, иссушил души обоих.

В эту ночь они любили друг друга со всей пылкостью, на которую способна только молодость, старательно восполняя потерянное в разлуке время. Джоанне казалось, что она никогда не насытится его ласками, так что Роджеру пришлось признать себя побежденным, когда первый луч солнца робко заглянул в окно спальни.

Наконец, когда вспыхнувший костер превратился в тлеющие угольки, и они лежали в объятиях друг друга и улыбались, Роджер нежно сказал:

– Если бы жизнь состояла из одних ночей, ты была бы счастливейшей женщиной в мире.

Льдисто-синие глаза Джоанны так радостно засияли, что Роджер едва удержался от улыбки.

– Я уже счастлива, – сказала она сонным голосом и переплела его пальцы со своими. – Я люблю тебя, Роджер.

25

В «Метрополитен-опера» у Джоанны было все, о чем она мечтала: рояль, чтобы репетировать и заниматься импровизациями, отдельная комната для отдыха и достойное жалованье, которое дало ей свободу и независимость. Новые друзья не позволяли ей скучать, и, благодаря заботе Роджера, она почти совсем забыла обо всех неприятностях, которые преследовали ее.

После развода отношения Роджера с Ванессой ухудшились, хотя, думала Джоанна, куда уж хуже. Ванесса много пила, часто проигрывала дела и настраивала Шона против отца. Как-то она и вовсе забыла забрать его из школы. Каждая встреча Джоанны и Ванессы оканчивалась возмутительным всплеском взаимной ненависти, и отчасти поэтому Джоанна не соглашалась выходить замуж за Роджера Деннехи. Боясь, что бывшая жена назло переедет в другой город или запретит Роджеру видеться с сыном, Джоанна выдумывала дурацкие отговорки. Но бесконечно лгать нельзя. Джоанне, как и любой женщине, хотелось быть счастливой рядом с любимым человеком.

Джоанна сидела за роялем в конце сцены, размышляя о будущем под переливы любимой музыки Гершвина. Плач клавиш помогал ей думать.

Когда Джоанна положила руки на колени, из пустого зала донеслись аплодисменты. Во втором ряду поднялась женщина в коротком приталенном плаще.

– Ванесса? – не поверила глазам Джоанна.

– Роджер знает, как ты великолепно играешь Гершвина? Он его обожает.

Решив, что Ванесса пришла ссориться, Джоанна, опустила крышку рояля и спустилась по ступенькам в зал. Она прошла мимо Ванессы, даже не взглянув на нее, но Ванесса поспешила ее вернуть:

– Нет-нет, постой. Я пришла поговорить.

Во взгляде Ванессы появилось какое-то новое выражение. Что это было, Джоанна пока не поняла, но не привычное высокомерие, это точно.

– Хочешь подняться на сцену? Я репетирую новую постановку.

Джоанна вернулась за рояль и стала тихонько наигрывать джазовую импровизацию, а Ванесса встала рядом, опершись локтями на крышку.