Уинифред Леннокс - Гони из сердца месть

Глава семнадцатая

Голова, разбитая вдребезги

Рик открыл глаза и снова закрыл. Веки были тяжелыми, будто из свинца. Сердце бешено билось, во рту стоял горький вкус, словно вся желчь, которая накопилась в организме, поднялась и сосредоточилась во рту.

Что со мной такое? — ворочался в голове вопрос. Где я?

Солнце пробивалось сквозь розовые занавески в желтый цветочек, оно давило на глаза, выжимая слезы. Рик тихо лежал, прислушиваясь и пытаясь по звукам, доносившимся откуда-то снизу, понять хоть что-то. Кровь пульсировала в ушах, мешала слушать. Потом в этот мучительный ритм вторглись голоса.

Рик провел рукой по груди, его глаза широко открылись. Он попытался повернуть голову, но она, как чугунная гиря, откатилась обратно, в ямку на подушке. Тогда он скосил глаза и увидел, что лежит на кровати с железной спинкой. Он в рубашке. Рик провел рукой по животу, потом ниже. Он в джинсах. Потом попробовал пошевелить пальцами на ногах. И без ботинок.

Взрывы смеха и звон стекла долетели снизу. Память понемногу возвращалась к Рику.

Рамона!

Он дернулся, чтобы сесть в постели. Но голова всем своим весом тянула вниз, ему казалось, она сидит не на шее, а на железном штыре и кто-то забивает его все глубже. Он снова упал на подушку.

— Рамона! — простонал Рик, напрягая голос.

Он сразу почувствовал, как сильно дерет горло. Рик открыл рот, потому что язык распух и не помещался во рту. Ответом на его стон был новый взрыв хохота и, следом, громкий голос, быстро-быстро произносящий что-то на чужом языке.

Рику показалось, что подушка, на которой лежит его голова, набита камнями. А сам он провалился в черную глубокую пещеру. Может быть, явилась ему слабая мысль, это вовсе даже не пещера, а настоящий ад. А звон, который он слышит, означает одно: кто-то колотит молотком по чугунным сковородкам…

Мобильник звонил и звонил, но в сумеречном сознании Рика он трансформировался в новые звуки ада — это веселые обитатели преисподней возвещали о появлении новичка-свежачка…

Стэйси опустила мобильник на колени, чувствуя, как от нетерпения на лбу выступили капельки пота.

Этого еще не хватало! Она испортит себе весь макияж. Рик не отвечает? Значит, не может. Он поехал не гулять, он поехал в Мексику зарабатывать деньги. Роже обещал так много…

— Стэйси, — сказал он, когда очередной сеанс закончился и она встала со стула, потягиваясь и разминая затекшее тело. — Узнай, как у брата дела. Ему пора уже вернуться с победой.

— Он вернется, — уверенно пообещала Стэйси, одергивая коротенькую юбку. — Думаю, все идет, как надо. Он уже ездил в Мексику.

— Думать — не главное твое занятие, — фыркнул Роже, окидывая ее взглядом. — Тебя просили не об этом.

Так что она скажет папаше Роже, который сейчас в другой комнате упаковывает свои работы для очень престижной выставки? Кстати, там будет и ее очередная головка. Папаша Роже говорит, она наверняка уйдет одной из первых. Что ж, самодовольно подумала Стэйси, я останусь в веках юной и прекрасной. Что может быть приятнее?

Стэйси огляделась. Гостиная, в которой она сейчас сидела, была такой, о которой она мечтала. Стэйси почувствовала укол в сердце.

Конечно, замечательно остаться в веках в виде нескольких мраморных головок, но, если у тебя, допустим, богатый дом, а стало быть, и деньги, ты останешься в мраморе даже во весь рост. Нет ничего проще — пиши завещание, и твое изваяние будет установлено на могиле. Например, как у певицы Далиды на монмартрском кладбище. Она стоит там вся золотая.

Но куда провалился Рик? Она почувствовала, как задрожали пальцы от волнения. Стэйси снова принялась тыкать пальцами в телефонные кнопки. Отзовись же, черт тебя побери!

— И как? — услышала она голос папаши Роже.

— Я… я сейчас, — заторопилась Стэйси.

— Поспеши, он должен вернуться сегодня. Иначе… — Роже пожал плечами. — Иначе ни ты, ни он ничего не получите.

Роже вышел, снова оставив Стэйси одну. Ему надо упаковать еще два ящика, и тоже сегодня. Потому что завтра в центре Помпиду открывается салон.

Элен достала его, и это Роже начинало надоедать. Черт побери, у него своих дел хватает! Да, он согласился быть диспетчером в ее интриге. Но не более того. Он говорил ей: не спеши с газетой. Сперва получи текилу, а уж потом поливай ее грязью и вместе с ней и брата, если ты никак не можешь без этого обойтись. В конце концов, у каждого свой бизнес, каждый ведет его по-своему.

А теперь? Вдруг что-то случилось? Мексика — то еще местечко. Сам бы он туда ни ногой.

Элен жаждет скандала, думал Роже, оборачивая мягкой тканью очередную головку Стэйси. Ему казалось, что любой скандал, судебное разбирательство подпитывает Элен, придает ей сил. Может быть, тем самым она жаждет выделиться из своей толпы, которую она называет «своим кругом»?

Зазвонил телефон, Роже вынул трубку из кармана рабочей куртки и поднес к уху.

— Ну что? — услышал он задыхающийся голос Элен.

— Пока тишина.

— То есть как? — Голос Элен зазвенел от ярости. — Мне не нужна тишина! Скандал уже запущен! Его нужно довести до апогея! Газета сверстана, они только ждут сигнала от меня!

— Ну так дай сигнал, — равнодушно посоветовал Роже.

— Но я могу его дать только тогда, когда текила будет там, где она должна быть! На полках калифорнийских магазинов!

На Роже внезапно навалилась тоска. Плечо, которым он прижимал трубку, само собой опустилось, и трубка готова была ускользнуть вместе с голосом Элен.

Но, к несчастью, ускользнула не трубка, а мраморная головка, которую он неловко держал в руках. Она упала на металлический резец и раскололась. Роже в ярости отшвырнул трубку в дальний угол мастерской, голос Элен надрывался, требуя ответа, а Роже он казался похожим на собачий лай.

— Да пошла ты к дьяволу, ведьма!

Он стоял и смотрел на разбитую вещь, над которой трудился долго и вдохновенно. Медленно, осторожно, в голове зрела мысль — а не знак ли это ему? Похоже, то, что он воспринимал как игру, как любопытный поворот в жизни, может разбить его собственную жизнь вдребезги. Она разлетится, как эта вещица, которую он так любил.

Элен. Роже повел плечами. Из-за нее разбилась его вещь. Вот-вот разобьется жизнь ее брата, она сейчас на очереди. Так может быть, Элен Гарнье разбивает все, к чему прикасается? Какая страшная женщина! А он намерен соединиться с ней?

— Идиот! Самый последний дурак на свете! — Роже выкрикивал все гадкие слова, которые знал, а знал он их предостаточно, и каждое адресовал себе.

Стэйси влетела к нему и замерла.

Она увидела, что случилось.