Люси Рэдкомб - Твои зеленые глаза

— Я думаю, вы должны поступать так, как подсказывает вам ваше сердце.

— Но что вы скажете? — Люк сделал ударение на слове «вы».

— Скажу, что это касается только вас и Розалин.

Люк молча смотрел на нее какое-то время, потом, глубоко вздохнув, расправил плечи и повернулся к дяде.

— Вы правы, я просто…

— Хорошая идея, — улыбнулся Филипп, мягко подталкивая его к двери. — Я уж испугался, он никогда не уйдет, — облегченно сказал он, когда племянник, наконец, вышел из номера.

Филипп медленно подошел к большому дивану, стоящему посреди комнаты, и вытянулся на нем во весь рост, закрыв глаза.

Софи недоуменно взирала на эту картину. Интересно, он помнит, что она все еще здесь?

— Я думала, ты захочешь пойти с ним.

Филипп ослабил узел галстука и приоткрыл глаза.

— Чтобы держать его за руку? Поверь, именно это мне и хотелось сделать.

— Но ты утерпел?

— Кое-кто мне говорил, что я должен сдерживать себя и позволять племяннику совершать собственные ошибки и промахи. Кроме того, вряд ли твою сестру впечатлило бы, если бы я ходил за ним по пятам. Да, — добавил он, увидев ее пораженный взгляд, — я решил это без помощи психоаналитика… разве я не молодец?

Софи с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться над его провокационным комментарием.

— С каких это пор ты прислушиваешься к советам? И мог бы снять ботинки: ты пачкаешь великолепный диван, — произнесла она, повышая голос.

— Тебя это действительно беспокоит? — удивился Филипп, продолжая лениво наблюдать за ней, не меняя позы. — Можешь стянуть их с меня, если так волнуешься за мебель. — И добавил, заметив встревоженный взгляд Софи: — Если не считаешь, что это слишком унизительно для тебя.

Мне было бы проще, подумала она, если бы это было унизительно. Но мысль о том, чтобы снять с него обувь, к слову сказать из превосходнейшей кожи и ручной работы, показалась ей возбуждающей. Похоже, это ей пора обращаться к психоаналитику: фетишизм так и начинается…

— Боюсь, что не смогу остановиться, если начну.

Софи показалось хорошей идеей превратить свои реальные опасения в шутку. Но она не предполагала, что собственный голос подведет ее. И слова прозвучали не легко и небрежно, как она рассчитывала, а глухо и чувственно.

— Я обычно начинаю раздеваться сверху… Но готов попробовать и по-другому.

Софи даже не посмотрела в его сторону.

— И не мечтай об этом, Филипп, — пробормотала она. — После того, что ты сделал…

Ты только отсрочишь неизбежное, любимая, и ты это знаешь. У нас будет множество ситуаций, подобных этой, — и это неотвратимо. Мы связаны друг с другом, нравится нам или нет, мысленно произнес он. Но вслух сказал совсем иное.

— Всегда подозревал, что Розалин добьется его. — Филипп смотрел на нее, положив руку под голову, чтобы было удобнее. — А ты что скажешь на это?

Софи выдавила из себя жалкую улыбку, пытаясь унять дрожь, охватившую тело.

— Розалин добьется его… — медленно повторила она за ним. — Нет, нельзя было позволять ему идти к ней! — Софи снова вернулась к беспокоящей ее теме. — Он выглядел так, словно… словно… — Молодая женщина беспомощно осеклась и в раздражении уставилась на лежащего перед ней на диване мужчину. — Как ты можешь быть таким спокойным! — воскликнула она.

— Парень только что узнал, что станет отцом. Как, по-твоему, он должен был выглядеть? — Иронический тон вопроса заставил Софи покраснеть. — Однако Люк намного сильнее, чем кажется, кроме того, вспомни, как именно ты сообщила ему новость…

— Если бы я знала, что он там, я бы не…

— Не устроила сцену? Это было впечатляюще, поверь мне. Защищать своих близких похвально, но одна вещь не дает мне покоя…

— Только одна? Тебе повезло, — сухо ответила Софи. — Мне не дают покоя гораздо больше вещей.

— Это потому, что ты себе противоречишь. Вещи встают на свои места, когда ты перестаешь им сопротивляться.

Интересно, и чему это Филипп сопротивлялся?

— Я не противоречу себе.

— Почему ты вымещала на мне свой гнев?

— Я не делала этого.

— Но ты сказала, что не знала, что Люк был там…

— Розалин заставила меня пообещать не говорить ему о беременности.

— Так ты решила, что скажешь это мне и мое публичное оскорбление послужит тебе наградой?

— Да, именно так, и ты заслужил этого после того, как обошелся со мной… — Софи остановилась, почувствовав, что слезы начинают душить ее.

Она не хотела, чтобы Филипп понял, что причинил ей боль. Ей просто нужно было, чтобы он увидел, что она больше в нем не нуждается. Это было бы легко, если бы она не поняла вдруг, что любит его.

— Люк рассказал мне, кто были те люди за столом. — Она мечтала о мести, но не такой ценой. — Я сожалею, если навредила твоему бизнесу.

К ее удивлению, Филипп в ответ равнодушно пожал плечами.

— Та ситуация поправима, так что давай лучше поговорим об этой.

— Теперь Розалин и Люк вместе.

— Я не собираюсь сейчас думать о них. — Филипп устало запустил пальцы в волосы, откидывая их со лба. — Разве мне не позволительно хоть иногда поразмышлять о том, чего я сам хочу от жизни?

— От жизни, в которой мне нет никакого места, как ты ясно дал понять. Так зачем же ты говоришь об этом со мной?

— Тебя не удивило, как долго вам с Люком пришлось ждать меня в номере? — Софи молча покачала головой, наблюдая, как он поднимается с дивана. — Ты не хочешь спросить меня почему?

— Даже не собираюсь. — Ну зачем он мучает ее?

— Мне только что звонила Мануэла.

— Ну и что с того?

— Она не могла больше чувствовать себя виноватой. Ей нужно было облегчить свою душу признанием.

— Лично мне ты не кажешься подходящим на роль исповедника.

— Ты уехала из Испании, потому что нужна была твоей сестре, да, Софи?

— Ты сам это прекрасно знаешь! — выкрикнула она.

— На самом деле я узнал об этом только сейчас. Когда я вернулся домой, тебя там уже не было. Мануэла сказала мне, что тебе все надоело, ты устала и решила уехать, но будешь иногда звонить.

Кровь отхлынула от лица Софи, и она медленно опустилась на край дивана.

— Я же просила ее… — Она прижала руку ко рту в попытке сдержать подступающие к горлу рыдания.

— Сообщить мне, что уехать тебя вынуждают семейные неприятности. Полагаю, — произнес Филипп, — подразумевалась беременность твоей сестры.

— Я не знала этого тогда, — смущенно объяснила Софи. — Розалин сказала мне правду, только когда я вернулась домой.

— А что еще хуже, — продолжил Филипп, не слушая ее, — ты очень понравилась Мишель, она только о тебе и говорит. И я сходил с ума от мысли, что ты заставила мою дочь полюбить тебя, а потом бросила… просто потому, что тебе стало скучно.