Эйлин Драйер - Спасительная любовь

Так что герцогиня не из каприза приютила ее, как раньше считала Оливия.

Леди Кейт снова села и наполнила стаканы хересом по второму разу. Оливия, взволнованная, села рядом.

Ей трудно было подыскать слова.

— Джервейс, — наконец начала она, слишком крепко сжимая стакан и не замечая этого, — невероятно сосредоточен на том, чего хочет. Для него цель всегда оправдывает средства.

— И чего он хотел? — спросила Грейс.

— Того, что было у Джека.

Леди Кейт нахмурилась.

— Но он ни при каких обстоятельствах не мог бы стать наследником.

— В самом деле? Это, судя по всему, не имело для него значения. Я думаю, то, чем обладал Джек, ему представлялось блестящими новыми игрушками. Деньги. Талант. Власть.

— А вы?

Оливия теперь теребила свое платье.

— Поймите, пожалуйста. Дело не в том, что я была очень желанной. Я совсем не раскрасавица, у меня нет особых талантов. Но Джервейс видел, что Джек пылает страстью, — она пожала плечами, — и внезапно я превратилась в новую яркую игрушку.

На какое-то время воцарилось молчание.

— Вы хотите сказать, что Джервейс организовал весь этот абсурд пять лет назад? — потребовала ответа леди Кейт.

Оливия чуть было не засмеялась. Только леди Кейт могла назвать развод, дуэль и смерть «абсурдом».

— Джервейс был очень убедителен, а мы с Джеком — такими юными. Может быть, если бы мы провели больше времени вместе, может быть…

Герцогиня запротестовала:

— Ничего не может быть. Джек всегда был «многообещающим мальчиком». Он никогда в жизни не встречался с трудностями. — Она покачала головой. — Мне жаль, что он потерпел неудачу при встрече с первым же препятствием.

Оливия с удивлением поняла, что неожиданно оказалась единственной защитницей Джека.

— Джервейс обставил все очень убедительно.

— Полагаю, ему охотно помогали Уиндемы?

— Пауки, — пролепетала леди Би.

— Можно ли винить их? — сказала Оливия. — Я вряд ли отвечала их представлениям о том, какой, по их мнению, должна быть графиня.

— Нет, конечно, — заметила Кейт. — Вы умная и страстная, и у вас есть душа.

Оливия вздохнула.

— И бывший муж, которого могут повесить как предателя. Что невероятно обрадует Джервейса.

Леди Кейт поднялась.

— В таком случае он никогда не узнает.

Оливия моргнула.

— Так просто?

Леди Кейт хищно улыбнулась.

— Конечно. Я собираюсь получить большое удовольствие от игры по разрушению его планов.

Оливия подскочила.

— Это не игра, Кейт. Джервейс опасен.

— Ну не надо, Оливия.

В этот миг у Оливии появился выбор. Она могла все честно выложить и повести себя так, как диктовала целесообразность.

— Вы не понимаете? Именно Джервейс убедил Джека, что ребенок не его. Хотя одного взгляда на Джейми было достаточно, чтобы увидеть истину, Джервейс не удосужился взглянуть.

— О, Оливия…

Леди Кейт подозрительно долго рассматривала кроваво-красные розы, увивающие стену сада. Оливия перестала дышать, опасаясь, что ее подруги не поверят сказанному.

Но леди Кейт, потирая переносицу, покачала головой.

— Хорошо, — сказала она, поднимаясь на ноги и принимая позу, которую Оливия мысленно определила как свойственную исключительно герцогиням. — Я могу дать указания Финни, чтобы он связался с Чемберсом втайне от Джервейса. Что еще?

Оливии стало легче. Пришла ее очередь выказать храбрость.

— Пришло время довериться еще кому-нибудь, — сказала она и встала, как если бы это придало ей смелости. — Нам следует поговорить с вашим кузеном Дикканом.

На следующий день они отправили по домам троих своих пациентов, и те уехали в громыхающих повозках с напутственными улыбками и корзинами еды в дорогу. За хлопотами по отправке наступил и прошел полдень, а Оливия все еще не видела Джека.

Когда церковные колокола пробили час, она собрала все свое мужество и пошла наверх. Ее тело радостно отозвалось, стоило ей шагнуть на первую ступеньку. Сердце учащенно забилось, руки стали влажными. Она испугалась. Ее раздирали противоречивые чувства, она не знала, сможет ли когда-нибудь обрести покой.

Он сидел у окна в кресле и играл в карты с Трэшером. Должно быть, Харпер дал ему чью-то одежду, потому что на нем были слишком просторные рубашка и брюки. А Трэшер одолжил ему свой парик, который торчал на голове Джека как меховой берет, а густые черные волосы беспорядочно выбивались из-под него. Оливия с трудом удержалась от улыбки.

— Это, сэр, — обвинял Джек своего маленького партнера, — называется «жульничать».

Трэшер поднял на него глаза, оторвавшись от сброшенных карт.

— Ну да, а как же, — охотно признал он. — Только так можно выиграть у господ.

— Ты плут, — заявил Джек, собирая карты и тасуя их. — И я тебе не господин.

Трэшер захохотал, словно его щекотали. Вскочив, он схватил свой парик и водрузил на собственную голову.

— Теперь я тоже господин.

— Что ж, — ответил Джек, — теперь я буду жульничать.

— Кажется, я пришла как раз вовремя, — сказала Оливия, входя в комнату. — Боюсь, негодники, скоро вы поднимете на ноги весь дом.

— Негодники. — Трэшер закивал. — Это мы, прекрасно.

— Мне пришло в голову, миледи, — сказал Джек, откидываясь на кресле и поднимая на нее умоляющие глаза, — что вы не поцеловали меня сегодня.

В то утро Харпер разбинтовал ему голову. Стало видно, что одна сторона лица у Джека все еще оставалась сильно опухшей и в кровоподтеках. Оливия поймала себя на желании прикоснуться к ней губами.

— А мне пришло в голову, — заявила она, подбоченившись, — что вы не съели ваш обед. Я принесу вам каши?

Он скорчил рожицу, которая когда-то заставляла ее заливаться смехом.

— Только если вы захотите окончательно прикончить меня. Умоляю, Ливви. Больше никаких каш.

— Тогда суп. Хлеб.

— Поцелуй.

— Ты очень болен, Джек.

Он надулся.

— Насколько я слышал, никто еще не умирал от поцелуя. На самом деле доказано, что поцелуй может пробудить от смерти.

— Только в сказках.

— Кто сказал, что это сказки? Возможно, некоторое преувеличение, ну как разговоры в обществе.

— Так ты утверждаешь, что, если бы я поцеловала тебя раньше, ты бы не лежал так долго без сознания?

— Не совсем так. Я бы очнулся скорее. — Он уже снова ухмылялся, его сине-зеленые глаза казались неестественно яркими на бледном, в синих кровоподтеках, лице. — Ты в самом деле считаешь, что я могу покинуть тебя, Лив?

Оливия осталась довольна собой. Она справилась с внезапно нахлынувшим гневом. Покинуть ее? Разумеется, она так считала, потому что он уже сделал это.