Лора Брантуэйт - По мосту через пропасть
— Нет. Принципиальный. А ты собирайся, иначе будешь покупать платье без примерки.
Все-таки Майкл — самый лучший. На всем белом свете. Анна удивлялась, как не разглядела этого раньше. Он когда-то казался ей очень умным и робким занудой. Удивительно, какой же она тогда еще была наивной! Путала вдумчивость с нерешительностью и глубину с занудством… а на самом деле он отзывчив, внимателен и бескорыстен. Из тех людей, знать которых — большая удача.
Платье Анна все равно купила первое попавшееся — благо удача ей сопутствовала, и классическое маленькое черное платье от «Шанель» она нашла в первом же бутике. Дорого, конечно, но должно же и у нее быть настоящее маленькое черное платье!
Тем более что туфли под него подобрать легче легкого. Анне не хотелось расставаться со своей сумкой, в которой покоился теперь шарф-талисман, но она решила не компрометировать Майкла своей экстравагантностью. Изысканный наряд — и огромный саквояж… Да, ее появление в Ковент-Гардене запомнилось бы многим.
— А что мы слушаем? — Анна внезапно обнаружила, что ответ на этот вопрос для нее является загадкой. Впрочем, ее больше интересовало, как успеть закончить прическу до того, как они выедут из пробки, и как бы им выехать из пробки, не опоздав к началу.
— «Травиату». Дирижирует Шолти.
— Ого! Надеялся вот так сразу взять и приобщить меня к культурной жизни? Можно сказать, рывком?
— Ну, боялся, что потребуется культурный экзорцизм — изгнание из тебя духа провинции.
— Думаешь, я не помню, что ты просто очень любишь музыку?
— А я помню, что ты ее не любишь. А то, с какой легкостью ты согласилась, меня даже испугало.
— Я просто соскучилась по этому, Майк.
— Я понимаю.
Величественное здание оперного театра встретило их сиянием огней. Вечный праздник прекрасного, подумала Анна и пожалела, что нет мягкого боа, которым можно было бы укутать плечи — зябкий осенний воздух пробирался в машину Майкла.
Майкл вышел из машины и открыл для Анны дверцу.
— Прошу, леди.
Они влились в поток нарядной публики, которая стекалась к массивным дверям этого истинного храма искусства.
Майкл взял билеты в бельэтаж. Как опытный театрал, он знал места, на которых и под самым потолком великолепно видно и слышно. Поднимаясь по широкой лестнице, Анна споткнулась: острый каблук-шпилька зацепился за какую-то некстати вылезшую из ковра нитку.
А когда она проверила целостность каблука и вновь подняла глаза, ей показалось, что она бредит или спит. Или сошла с ума. В любом случае, то, что она видела, никакой связи с реальностью иметь не могло.
Потому что видела она Адриана.
Адриан смотрел на нее и, по-видимому, испытывал сходные чувства.
Вот тебе и связала шарфик…
— Анна? — Голос Майкла пытался вернуть ее к действительности. — Что-то случилось?
Случилось…
Рядом с Адрианом возникла тетя Маргарет и взяла его под руку.
Видения, которые сбиваются в стайки, это уже не видения. Это болезнь.
— Ты тоже видишь вон того высокого блондина и седеющую леди рядом с ним? — уточнила Анна.
— Конечно да. Тебе нехорошо?
Тетя Маргарет смотрела на Анну во все глаза — насколько это вписывалось в рамки приличий. Наверное, образ Анны Бартон никак не связывался в ее сознании с лондонским оперным театром.
— Мисс Бартон?
— Добрый вечер, миссис Хиггинс. Эйд…
— Добрый вечер, — кивнула тетя Маргарет.
— Привет, — растерянно обронил Адриан.
— Вот это встреча! — Тетя Маргарет уже взяла себя в руки, а в свои руки — нить светской беседы. Так она чувствовала себя гораздо увереннее. — Подумать только! Какими судьбами в столице?
— Дела.
Анна смотрела только на Адриана — и ничего не могла с собой поделать. Он силился отвести взгляд, но у него плохо получалось.
Смущенно кашлянул Майкл. Анна представила его, как своего старого друга. А как представлять их? «Парень, которого я сбила на машине и в которого влюбилась без памяти, и его тетушка»?
— Сейчас уже начнется спектакль, а мы еще не на местах. Извините нас. — Тетя Маргарет улыбнулась. — Поговорим позже.
— Пойдем-пойдем. Так, осторожнее, тут ступенька. — Майкл поддерживал Анну под локоть, как больную. Впрочем, она и была больна.
— Я не сказала ему спасибо за книгу, — поделилась с ним Анна.
— Что? — не понял Майкл.
— Если бы не он, я бы не дописала роман. Он мне сделал так больно, что я почти потеряла себя, и, чтобы не сойти с ума, все выплеснула в книгу.
— Понятно. Но ничего, скажешь еще. Пойдем. Или ты хочешь подышать?
— Нет, я уже в порядке. — Анна потерла виски.
В чем там было дело на сцене, она так и не поняла. Музыка была слишком громкой и талантливо написанной, поэтому она просачивалась даже сквозь плотный щит невосприятия внешнего мира. Еще вначале Анна попыталась найти взглядом Адриана, но не разглядела его ни в ложе, ни в партере.
«Позже», о котором говорила тетя Маргарет, так и не наступило: антракт Анна провела в дамской комнате, прикладывая смоченные холодной водой ладони к щекам и лбу, а после окончания спектакля в человеческом море не встретилась с ними.
Ну и ничего страшного. Это ведь была всего лишь вежливая формула, не более.
Заснуть в этот вечер ей не удалось. Она лежала на своем диванчике и смотрела на Майкла, который читал ее книгу.
Ей нравилось выражение его лица.
Такого удара Сьюзен никак не ожидала. Она холила и лелеяла мечту об Адриане, делала все, чтобы ее воплотить, но оказалось, что она строила воздушные замки. Воздушные замки имеют один существенный недостаток — они нестойки к порывам ветра.
А сегодня над Сьюзен разразилась настоящая гроза.
Она даже не сразу поняла, что произошло. Смысл сказанных Адрианом слов доходил до нее постепенно, просачивался сквозь воздушные замковые стены, а потом смел их и затопил ее.
Он обо всем догадался. Он сказал ей «нет». Он был деликатен и изящен, как всегда. Всегда и во всем. Видимо, ей не удалось сделать все так же деликатно.
Хотя нет. Не в этом дело. Просто он не воспринимает ее как женщину. Почему?! Ведь в ней столько нежности, столько любви, столько красоты! Почему ему этого не нужно?!
Сьюзен хотелось бы убить кого-нибудь. Сейчас она прекрасно понимала, почему люди в истерике бьются головой о стену, разбивают кулаки в этом страшном желании раздробить кости, чтобы физическая боль перевесила боль душевную.
Но самообладания ей было не занимать, поэтому она делала вид, будто ничего не произошло, и, как ей казалось, неплохо с этим справлялась. Адриан ей подыгрывал, тетя Маргарет и Джеймс ничего не замечали.
