Отец подруги. Никто не узнает - Адалин Черно
— Але, — на бегу ответила на вызов.
А в трубке тишина.
— Ксю? Ксю это ты?
Хоть адвокат и написал мне что телефон должны передать, но уверенности, что его не отобрали “на месте” не было. Я успела выбежать через служебный вход на улицу, а в трубке все еще была тишина, а потом как падение с обрыва… в ледяную, обжигающую своим холодом воду — тонкий и дрожащий голосок сестренки в трубке.
— Тае-е-ечка… Тая, моя это правда ты.
— Ксенечка, родная, как ты? — все не то и не так, надо было сказать что-то другое, но я у меня потекли слезы градом, а мысли путались. — Я тебя заберу! Слышишь! Не переживай, я обязательно тебя заберу!
Вот! Вот что надо было сказать первым делом!
— Я знаю, Таечка, — сестренка всхлипнула, — я даже не сомневалась, — сказала она уверенно, да вот только я хорошо знала свою сестру, и сейчас ее голос был наполнен сомнением.
Бедная моя, она действительно сомневается в том, что ее заберут. Она решила, что ее бросили. Она не сказала это прямо, но я все поняла по ее интонациям.
— Как ты, родная?
— Я… — я услышала всхлип, а затем голос Ксю стал на удивление бодрым и звонким. — Я хорошо, Тай!
Моя маленькая удивительная сестра. Она услышала, что я плачу и решила меня поддержать и успокоить. Я прикусила губу до боли, а потом даже врезала ладошкой по стене, у которой стояла. Даже моя восьмилетняя сестра может взять себя в руки ради меня, а я ради нее не могу! Распустила тут нюни.
— Ксенечка, я наняла хорошего адвоката. С ним у нас есть шансы. Я сниму квартиру, оформлю над тобой опеку и мы с тобой будем жить вместе. Вдвоем. Прости, что не пришла к тебе, но меня не пускают, требуют миллион бумажек и…
— Таечка, Тай, у меня и правда все хорошо. Я даже подружилась с девочками! А еще мне выдали три красивых платья и две новых школьных формы. Правда на уроках тут проходят то, что я уже знаю, но зато меня хвалят, — радостно пролепетала она в трубку, я же сдержала очередной всхлип. Слезы потекли по щекам, но я даже носом не шмыгнула. — А еще тут очень вкусно кормят. Не так, конечно, вкусно как ты, но зато много и часто.
Много и часто…
Эти слова вышибли почву из-под моих ног.
До какого же ужаса Аксинью довела мама и… я! Я тоже в этом всем виновата, что ребенок радуется тому, что кушает много и часто.
Я больше не воспринимала слова сестры, не могла. Мычала в трубку, затыкала то рот, то нос, лишь бы она не услышала мои всхлипы.
— Таечка, прости, но мне пора на обед. Сестренка я тебе фоточки отправлю. Люблю тебя, — радостно проворковала она и скинула вызов, даже не дослушав мой ответ.
— Я тебя тоже люблю, родная, — прошептала я в погасший экран телефона и зарыдала. В голос.
Я совершенно не думала о том, где я нахожусь и о том, что меня могут увидеть. Единственное чего мне хотелось это сжаться в комочек, обнять себя за плечи и долго-долго плакать. Жалея то ли сестру, то ли саму себя. Непонятно, потому что Ксю была такой золотой, замечательной девочкой. Она же старалась меня успокоить и поддержать весь наш разговор. Хотя это я! Я должна была ее успокаивать и поддерживать.
Горечи, досады и боли было столько, что я словно физически начала ощущать их тяжесть, меня словно кренить начало к земле. Хотелось уже не просто свернуть в клубок, а прямо здесь, лечь на сырую землю, свернувшись в тот самый клубок.
Я уперлась ладонями в стену и начала часто дышать, но меня все равно кренило, я даже скатываться начала, обдирая ладони о кирпичную кладку стены, пока не почувствовала крепкую хватку на уровне моих подмышек. Меня как маленькую девочку с силой дернули вверх, а затем вжали в мощную крепкую и так по-знакомому пахнущую мужскую грудь.
Дамир.
Глава 40
Удивительно, насколько нам людям необходима поддержка. Не важно от кого. Важно, чтобы тебя обняли, погладили по голове и мягко прошептали на ухо: “Все будет хорошо”.
Ничего необычного, казалось бы, Дамир не сделал, но словно сотворил волшебство — на его груди я очень быстро успокаиваюсь и прихожу в себя.
В моменте меня словно перещелкивает, я начинаю ощущать, что под моей щекой совершенно мокрая ткань мужской одежды, от моих же слез. В волосах копошатся мужские пальцы, а его губы, что-то успокаивающе шепчут мне в макушку.
Слезы заканчиваются моментально.
В следующее мгновение я со всей силы отталкиваюсь от мужчины. Интуитивно думаю, что Дамир будет меня удерживать, но нет, он легко выпускает меня из своих объятий.
Я отскакиваю на несколько шагов и смотрю себе под ноги, поднять голову и встретиться взглядом с Дамиром страшно.
Что это вообще сейчас было?
— Я увидел, что ты выбежала из зала, как ненормальная. Решил, что опять в какую передрягу угодила, — спокойно говорит Дамир, словно мысли мои читая.
По всей видимости он не спешит меня покидать. Я делаю глубокий вдох и все же поднимаю взгляд на мужчину. Выгляжу я сейчас должно быть не лучшим образом. Хорошо еще, что я не крашу ресницы тушью в повседневной жизни, а то еще и ее потеков не хватало бы. А так… сто процентов у меня красные глаза, щеки, нос.
Вот есть девушки, которые плачут красиво и им это идет, им сразу сочувствуешь, а я скорее в эти моменты похожа на клоуна — у меня не только краснеет все лицо, но и опухают нос и губы. Словно я накачала филлерами последние, и те самые филлеры решили мимикрировать еще и в нос, а затем и по всему лицу, с одной единственной целью — сузить мои глаза и сделать из меня азиата.
В общем, поднимая взгляд на Дамира, я готовлюсь встретиться с его насмешливым или даже пренебрежительным, но уж никак не сочувствующим лицом. Слезы вновь подкатывают к глазам, и я начинаю часто-часто моргать.
— Меня не
