Джулия Тиммон - Объяснение без слов

В общем, я кружу по небольшому пятачку, медленным шагом, а у Виктора, Уилфреда, Селены и других опытных наездников серьезная тренировка. В том, что Уилфред заметил меня, когда мы с Виктором только приехали, я ничуть не сомневаюсь — слишком хорошо я его знаю и могу угадать его мысли по малейшим особенностям поведения. Увы, он не поздоровался со мной и даже не смотрит в мою сторону.

Виктор первые дни не оставлял меня без присмотра, но теперь я более или менее сносно держусь в седле, а он продолжает заниматься своими делами. Странный сегодня вечер. Даже общение с лошадью меня не успокаивает. В голове роятся мысли о разговоре с мамой, о приглашении Мелиссы, но громче всех звучат вопросы о нас с Уилфредом. С чего все началось? Почему нам, вроде бы не глупым людям, не хватило мудрости и терпения хоть раз мирно побеседовать? Почему я так и не смогла объяснить ему, что меня не устраивало? Зачем копила в себе недовольство? Неужели не могла найти нужных слов?

В груди разрастается невыносимый ком досады, от беспомощности и отчаяния хочется взвыть. Было бы не так обидно, если бы я правда изменяла или если бы знала наверняка, что Уил охладел ко мне, в приступе новой горечи размышляю я. Но ведь все не так! Наша история закончилась ничем, и возможности объясниться нам, скорее всего, больше не выдастся…

Охваченная злостью на Уилфреда, саму себя и издевательницу-судьбу и не вполне сознавая, что я делаю, достигаю поворота и в сердцах пришпориваю Шаха. Все, что следует дальше, происходит будто не со мной, а с героиней кино. Конь резко дергается вперед, и из моих рук выскальзывают вожжи. Я, хватаясь за луку, суматошно пытаюсь их поймать, но они падают под ноги Шаху, и тот запинается. Толчок. Меня выбрасывает из седла, и я лечу на землю. Удар, боль, пронзительный вопль. С опозданием понимаю, что крик вырывается из моей собственной груди, хватаю ртом воздух, пытаюсь раскрыть глаза… но перед ними вдруг разливается чернота, и все исчезает.

— Джу! Малыш! Любовь моя! — звучит где-то на краю моего сознания. Перед глазами кружат звездочки, в голове туман. — Джу! Детка… Ты слышишь меня? — не умолкает любимый голос.

Мне на ум приходит неясная мысль о том, что я перенеслась в какой-то иной мир. А тут сбываются любые мечты и всюду царит любовь. Делаю неосознанное усилие и распахиваю глаза.

Нет, кажется, я не в раю… Вижу над собой искаженное страхом лицо Уилфреда и толпу людей в спортивных костюмах, собравшихся у него за спиной.

— Слава богу, — выдыхает Уил, припадая ко мне и на миг замирая. — Жива… Где болит? — взволнованно спрашивает он, резко поднимая голову и бережно убирая с моего лица пряди волос.

Мало-помалу у меня проясняется в голове, и я начинаю понимать, что произошло. Уил… — поет душа. Ради того, чтобы он еще хоть разок назвал меня «Джу», стоило вылететь из седла, даже стукнуться затылком.

— Где болит, Малыш? — с нежностью и тревогой вновь спрашивает Уил.

Слабо улыбаюсь.

— Еще толком не знаю… Везде…

— Дорогу! — звучит из толпы чей-то строгий громкий голос. — Я врач, освободите дорогу!

Наездники торопливо расступаются. Замечаю бледного растерянного Виктора и Селену, чье лицо выражает больше любопытство и даже досаду, нежели сочувствие или испуг.

— Позвольте, — просит врач.

Уил не сразу понимает, что обращаются к нему.

— Не мешайте мне осмотреть пострадавшую, — тверже говорит врач.

— А… да-да… — Уил, не сводя с меня напряженного взгляда, быстро выпрямляется и отходит на пару шагов назад.

Пока у меня проверяют пульс, осматривают голову и выясняют, как я себя чувствую, он, кажется, не дышит, вообще не живет. Выражение его лица настолько потерянное, что возникает чувство, будто время для него остановилось и продолжит ход лишь тогда, когда станет понятно, что мне не грозит опасность.

— Что ж вы так неосторожно, — добродушно-укоризненным тоном бранит меня врач, закончив осмотр. — Перепугали весь ипподром!

Он подмигивает мне, выпрямляется и поворачивается к Уилу, будто это мой муж или брат.

— Ничего страшного. Ушиб, кратковременная потеря сознания. Переломов, по счастью, нет. Ей сейчас нужен покой. Везите ее домой и укладывайте в постель.

«Везите домой и укладывайте в постель» — эхом отдается в моих ушах. Если это произойдет, я поверю, что переселилась в рай.

Нет, я точно не в раю. А на земле, в своем любимом доме, в нашей с Уилом спальне, на нашей кровати. Тут почти ничто не изменилось. Даже фотография, на которой мы изображены вдвоем на фоне небольшого водопада, как всегда, стоит на туалетном столике.

Уил, как только ушел врач, осторожно взял меня на руки и понес к машине. Виктор последовал за нами и перед нашим отъездом о чем-то тихо переговорил с Уилфредом. По выражениям их лиц я ничего не поняла. Из машины до спальни я могла бы дойти и сама, но Уил опять перенес меня на руках, сам раздел и уложил под одеяло. Пока он заваривал малиновый чай, я рассматривала все вокруг, не веря, что я дома.

С тех пор прошло около получаса. Мне гораздо лучше. Затылок и спина побаливают, но голова окончательно прояснилась и даже захотелось есть. В последнее время аппетит у меня был прескверный.

Уил сидит на краю кровати, опустив голову и прижав руки к лицу. Не будь он столь тих и неподвижен, честное слово, я решила бы, что он плачет. Я и сама в таком состоянии, что готова в любую минуту расчувствоваться до слез. Но их почему-то нет и нет. Впрочем, в последнее время я ревела так много, что, кажется, выплакала пятилетнюю слезную норму.

Смотрю на Уила и не могу насмотреться. В нем все поразительно — широкая спина, плечи, мужественная шея… Даже эта поза страдальца кажется мне необыкновенной. Он медленно убирает руки от лица, поворачивает голову и смотрит на меня с грустной улыбкой.

— Знаешь… я услышал сегодня этот твой крик и… мне показалось, что наступает конец света.

Пытаюсь приподняться на локте, но Уил делает запрещающие жесты руками.

— Даже не думай, — с нежностью и заботой произносит он. — Спокойно лежи, подниматься тебе рано.

— Я ведь хотела всего лишь… — сопротивляюсь я.

— Не спорь, — прерывает меня Уил.

Подчиняюсь ему и нахожу в этом ни с чем не сравнимое удовольствие. Он поправляет на мне одеяло и качает головой.

— Этот твой крик… он заставил меня очнуться и по-новому взглянуть на жизнь. Причем это произошло мгновенно, представляешь?

Криво улыбаюсь.

— Нет. Как ты определил, что кричу я? Ты ведь даже не знал, что я на ипподроме. — Прищуриваюсь, ожидая, что он ответит.

Уил бросает на меня укоризненный взгляд.