Надежда и отчаяние - Егор Букин
Я написал несколько десятков предложений в «Word», после чего наконец-таки лег спать. Засыпал я, кажется, счастливым. Часы показывали пять часов утра.
Глава третья
Мне виделась удивительно простая, короткая, но в то же время удивительно прекрасная картина. По крайней мере такой она мне показалось.
Стоял весенний (или летний) вечер. Алое закатное солнце покрывало своим одеялом небо, заставляя розоветь облака близ него, и землю, окрашивая в рыжий цвет траву и рощу, пуская солнечные дорожки по реке, бежавшей где-то в стороне. Солнце не грело так, как делает это днем, теперь оно лишь мягко-мягко пригревало своими тепленькими вечерними лучами. Две людских тени до того удлинились, что совсем потеряли свои очертания. И вот я уже в теле одного из этих двух людей, в мужском теле. Играла невероятно прекрасная музыка, которая звучала у меня в голове, но которую я не в силах передать. И под эту музыку я вместе со вторым человеком – девушкой – танцевал увлекательный, способный возбудить сладкие грезы и томительные мечты, танец. Вальс. Ее лицо казалось мне смутно знакомым, но черты все равно не разобрать. Мы смотрели друг на друга, улыбались, порой смеялись. А ее золотистые волосы все развевались на ветру, а мы все кружились и кружились… Это всего лишь танец, но как же это замечательно! И настолько прекрасное чувство обуяло сердце, что и его я не в силах передать.
Я очнулся, когда часы уже показывали полдень. Я был в отличнейшем настроении ввиду такого замечательного видения. Все проблемы, все печальные мысли улетели куда-то далеко-далеко, растворились в тех розовато-белых облаках. До того радостно мне было, что хотелось броситься на землю, обнимать ее, рыдать и обливаться слезами от счастья. Но я сдержался. В голове на мгновение возник образ Даши, а вместе с тем и действие. Ладони чуть похолодели. Быть может рискнуть и написать ей? Я очень долго ходил взад-вперед в нерешительности. Да, я, кажется, боялся. «Ладно, позавтракаю и что-нибудь придумаю», – вслух заключил я и пошел на кухню, просить у холодильника еды. Два вареных яйца и чай – больше попросту ничего не было. Я сел за ноутбук и первым делом открыл почту – вдруг там пришло что-то кроме спама. Там действительно что-то было. Ответное письмо с редакции журнала.
«Здравствуйте…очень рады… спасибо…опубликуем», – бубнил я себе под нос.
После письма меня накрыло. Я засмеялся и начал махать руками, как умалишенный. Изо рта сами собой вслух полились слова.
– Вот оно, вот! Господи, спасибо, вот оно! Я все думал: «Будет ли хоть день, хоть час, когда мне повезет?» И да, да, Господи, да! Вот оно, вот! Я знал, я черт возьми знал, что даже в кромешном аду должен быть свет! Я знал, что нельзя добиться чего-то великого, не испытав отчаяния! – Я захохотал. – Получи, мама, получи Ваня!
Почему-то только сейчас я осознал, что все мое стремление к великому, к славе, к узнаваемости выросли не из тщеславия и честолюбия (за что я даже ругал себя), а из того, что моя мать в меня никогда не верила, она лишь твердила, что я ничего не добьюсь, но вот, получите! Всем вам подлецам назло! А Щеголев! Он ведь тоже никогда в меня не верил.
– Но теперь все изменилось! Ха-ха-ха! Я достиг этого, мама! Я на вершине мира!
Я разослал рассказ еще в несколько журналов. После отчаяния всегда возникает надежда, переходящая в счастье, после черной полосы непременно наступает светлая полоса, которая будет длиться очень и очень долго, и так происходит в жизни абсолютно каждого человека. Главное, найти в себе силы переждать, перетерпеть неудачи и тогда все непременно наладится.
До ночи, которую я так любил, оставалось еще много времени, так что необходимо было найти какое-нибудь занятие. В голове вновь всплыл образ Даши. Почему-то при воспоминании о ней мне становилось хорошо, а из замиравшего сердца по всему телу разливалось тепло, вызывая улыбку. Наверное, можно договориться с ней о встречи, например, на завтра? Почему бы и нет?
Я открыл «VK» с внешней уверенностью, но с сильно стучавшим сердцем и беспокойством внутри. Перед пустой строкой я долго сидел сконфуженным, то поднимая влажную и слегка холодную руку, чтобы написать, то опуская ее, чтобы плюнуть, закрыть вкладку и пойти играть во что-нибудь. Лишь спустя несколько минут я все же решился.
«Привет».
«Доброе утро», – ответила она, и я сразу представил улыбку на ее лице, с какой она всегда приветствует меня.
Я понимал, что волнуюсь без особой на то причины, и от этого начинал волноваться еще больше. «Какого черта я волнуюсь? Успокойся, успокойся!»
Мы обменялись простыми вопросами: «как дела?», «что делаешь?», «как настроение?» и прочее.
«Слушай, я хотел у тебя кое-что спросить».
«Слушаю».
«Что бы ты сказала, если бы я тебя пригласил сходить в театр, например?»
«Я бы согласилась)».
Я был в восторге.
«Тогда когда?»
«Боюсь, что завтра не получится, мне надо помочь дяде с одним делом, но вот послезавтра я вся в твоем распоряжении».
«Послезавтра? Отлично. Но может быть я могу тебе помочь с дядей? Ну, то есть с его делом», – добавил я следующим сообщением.
«Я бы не хотела тебя затруднять».
«Да что ты, я же сам предложил. Готов послужить тебе)»
«Ну как же тут отказаться?) Хорошо, спасибо».
«Отлично. В таком случае, до встречи».
«Пока».
Я вышел из нашего диалога в весьма приподнятом настроении. Еще раз взглянул на письмо от редактора, как будто не мог поверить своим глазам. Прозвенело уведомление. Я с улыбкой перешел во вкладку «диалоги». Улыбка быстро пропала.
«Привет».
Сердце бешено застучало, руки в один миг вспотели. Уведомление все еще звенело у меня в голове, отдаваясь ноющей болью по всему телу. Сообщение пришло от Кати. Я в одночасье перестал понимать, что происходит.
«Здравствуй».
«Можно задать тебе вопрос?»
Мне стало еще
