Ада Суинберн - Сердце ковбоя
Рейчел нежно гладила его волосы. Он медленно поднял голову.
— Ты ведь понял?
Его глаза светились.
— Ты уверена?
— Да.
Вот почему Рейчел была так бледна, когда он видел ее в Миннеаполисе. Знала ли она уже тогда? Вот почему ее вымотала поездка верхом. Неудивительно, что она проспала почти целый день.
Он продолжал пристально рассматривать ее, улавливая мельчайшие перемены в ней и понимая их теперь.
— Господи, а ты тряслась два часа на лошади! Ты правда хорошо себя чувствуешь? — всполошился он.
Рейчел рассмеялась.
— Я чувствую себя прекрасно. Одно время меня тошнило, но уже прошло. — Ее пальцы коснулись его губ и очертили их линию. — Скажи, ты рад?
Рад? Разве можно одним словом выразить его чувства? Ребенок… Его собственный сын или дочь. Ребенок, которого он сможет любить, о котором сможет заботиться! Джастин просто не знал, как выразить всю полноту своих чувств. Его охватило ликование и безудержное счастье, никогда не испытываемое прежде.
Боже милостивый! А он уложил Рейчел на пол! Идиот несчастный! Она же может простудиться!
Джастин торопливо вскочил на ноги.
— Пойдем, это неподходящее место для будущей мамы.
Она снова засмеялась.
— Дорогой, я прекрасно себя чувствую, не волнуйся ты так! — Рейчел позволила ему помочь ей встать. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты рад?
Он порывисто обнял ее. Чувства переполняли его, мысли опережали одна другую.
— Господи, Рейчел, ты еще спрашиваешь! Я так счастлив, что мне хочется совершить какое-нибудь безумство! Например, пуститься в пляс!
Рейчел улыбнулась, удовлетворенно вздохнула и еще теснее прижалась к любимому, обхватив его за спину.
— Я хотела сказать тебе весь день, но…
И тут до него дошло, что ее что-то смущает. Немного отодвинув ее от себя, чтобы видеть ее лицо, он спросил:
— Ты чуть было не промолчала. Почему, Рейчел?
Она подняла на него глаза.
— Я… боялась, — призналась она.
— Боялась? Меня? — Что-то промелькнуло в его сознании, может ранящая душу картина будущего без Рейчел. Теперь ему стало ясно, почему она так хотела расчистить прошлое. Столь же целенаправленно, как любая мать, защищающая свое потомство, Рейчел выравнивала тропу жизни, создавая безопасное пространство для своего малыша. Джастин не очень помог ей в этом, и нечего удивляться, что она колебалась, говорить ли ему о ребенке.
Ругая себя, Джастин притянул ее голову к себе на грудь. Как хорошо, что она рискнула, решилась на это.
Он был счастлив тем, что заслужил подобное откровение. Чувство вины боролось в нем с восторгом, неуверенность — с невысказанными обещаниями. Теплая, нежная женщина шевельнулась в его объятиях.
— Джас!
— Я люблю тебя, — прошептал он, вложив в эти слова всю свою радость и все смятение.
— Я тоже люблю тебя. Нам еще многое нужно уладить, но мы справимся с этим, милый, — пробормотала Рейчел, поднимая голову, чтобы прижаться губами к его шее. Потом, встав на цыпочки, поцеловала его в губы. — Кажется, у нас осталось еще одно незаконченное дело?
Он еще крепче обнял ее, поняв лукавый намек. Да, это неоконченное дело очень важно.
— А это ничего? — обеспокоенно спросил он. — Тебе… можно? Ребенку это не повредит?
Ее волшебный смех рассыпался, словно звон колокольчиков в летний день.
— Ну конечно можно, дурачок.
Джастин подхватил ее на руки и понес в спальню, где бережно положил свою прекрасную ношу на кровать. Он был уверен, что Рейчел стала более хрупкой, чем раньше, и поклялся быть как можно бережнее и осторожнее. Он ласково погладил ее по лицу, а его поцелуй был лишь слабым отголоском прежней страсти. Рейчел видела, что он сдерживает себя.
Она понимающе улыбнулась.
— Я не стеклянная, Джас.
— Боюсь навредить тебе и нашему малышу, — ласково проговорил он.
От этих слов восхитительное тепло разлилось по всему ее телу, а в горле появился ком от нахлынувших эмоций.
— Ты не навредишь нам, не бойся. — Она хотела, чтобы он был таким как раньше — одержимым, горячим, требовательным. Рейчел протянула к нему руки. — Люби меня. Люби меня так же сильно и горячо, как всегда. Я так хочу тебя! Я так долго этого ждала.
— Рейчел!.. — простонал Джастин, задыхаясь от горячей волны желания, подхватившей его. — Я тоже очень, очень долго ждал. Слишком долго.
Он осторожно раздел ее, и его губы тут же завладели одним вызывающе торчащим соском.
— Да, — хрипло прошептала Рейчел. — Да. Я так соскучилась… — Дрожащими пальцами она стала расстегивать пуговицы его рубашки, но пальцы не слушались ее.
Джастин нетерпеливо стянул рубашку через голову, потом расстегнул пряжку ремня и молнию джинсов. Словно в лихорадке, они разделись за несколько секунд, но и эти секунды показались им вечностью. Наконец Джастин лег рядом, укрыв их обоих мягкой фланелевой простыней и одеялом, и заключил ее в свои объятия.
— Какая ты красивая, — хрипло выдохнул он, лаская ее. — Ты само совершенство.
Ее глаза закрылись. Она была полностью поглощена его теплом, волнующими прикосновениями крепкого тела: груди, живота, длинных ног, покрытых жесткими волосками. Рейчел протянула руку вниз и нежно погладила его.
Джастин приподнялся на локте и прильнул к ее губам в долгом, требовательном поцелуе.
— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он, любуясь безупречными линиями ее лица. — Ты выйдешь за меня замуж, правда?
Она тихо вздохнула.
— Конечно, как ты можешь в этом сомневаться! — Рейчел не могла говорить. Она притянула к себе голову любимого. — Поцелуй меня, — прошептала она. — Я мечтала об этом так долго.
Джастин целовал ее губы, дразня, искушая, проникая в самое сердце своей нежностью, смешанной со страстью. Жар его тела разжигал в ней желание, пробуждая ощущение такой близости, такого родства, какое она не могла себе даже вообразить, о каком не могла даже мечтать. О да, их с Джастином связывало вожделение, в этом не было сомнений. Но у их любви были и другие грани, и каждая имела свои особенности, дарила свои ощущения. А разве в основе любви между мужчиной и женщиной не должно лежать желание?
Джастин имел огромную власть над ней, и именно этого ей хотелось. Сильный мужчина, подчиняющий себе женщину, и женщина, которую согревает его огонь. В этом состояла суть их отношений, и Рейчел нежилась в его теплых и надежных руках.
Его ладони скользили по ее телу, разжигая страсть до ослепительного сияния. Она чувствовала внутреннюю дрожь и силу любимого и знала, что ничуть не преувеличивала, когда сказала Джастину, что никого не любила так сильно. Его поцелуи не просто волновали ее. Точно воздух, они стали ее жизненной потребностью. Она никогда не сможет насытиться им, никогда!
