Элизабет Эштон - Парижское приключение
— Вот и чудесно! — протянув руки, она подалась к нему. Хотя это оказался и не Леон, но все-таки ей приятно было увидеть Барри: ведь это ее старый друг, и он приехал из дома. Он взял ее за руки и снисходительно улыбнулся.
— Ну вот видишь, ты, наконец, заставила меня поехать за границу. Дело в том, что твоя мама немного обеспокоена. Говорит, что ты толком ничего не рассказываешь ей в своих письмах.
— Просто нет времени писать длинные письма. Ау меня все хорошо, — поспешно добавила она. — Пойдем на террасу, поболтаем и выпьем чего-нибудь.
Она направилась через холл к широкой террасе, вмещавшей в себя несколько столиков со стульями. Барри последовал за ней. Он был одет в серые фланелевые спортивные брюки и куртку, и в нем сразу можно было узнать англичанина.
Они сели за стол. Снизу неслось тихое журчание реки, на другой стороне ее зажигались уличные огни, расцвечивая своим золотом синеву сумерек. Подошел официант и, включив на их столе лампу под красным абажуром, молча застыл в ожидании заказа.
— Ну что, возьмем «Перно»? — озорно сказала Рени.
— Упаси Бог! Он слишком приторный. Я бы выпил сидра или пива.
Она посоветовала ему лагер[47], а для себя выбрала легкий херес, пока Барри неловко отсчитывал незнакомые купюры.
Потягивая пиво, он критически поглядывал на нее поверх пены.
— Не сказал бы, что отпуск пошел тебе на пользу, — грубовато произнес он. — Ты выглядишь как пушинка, кажется, что тебя вот-вот сдует ветром. Что, совсем вымоталась на этой чертовой работе?
Она отвела глаза и, глядя на реку, ответила:
— В Париже было очень жарко.
— Да уж, это не Северный полюс, — заметил Барри. Он рассказал ей, что миссис Сван с каждым ее письмом все больше беспокоится. Интуитивно она чувствует, что у Рени что-то не в порядке, и она не очень одобряет этот отпуск в компании незнакомых людей, поэтому она и попросила его съездить посмотреть, что происходит, и, может быть, даже привезти Рени домой. Это все, что Рени поняла из его сбивчивых объяснений. Барри сказал, что остановился в каком-то отеле недалеко от озера.
— Конечно, не в таком шикарном, как этот. — Он обвел глазами элегантную обстановку «Пилата». — Но там чисто и, слава Богу, все говорят по-английски.
— Это нормально, тут вес зависят от туристов, — сказала Рени.
— Н-да. — Он нерешительно посмотрел на нее. Красный свет лампы падал на ее бледное лицо, и она казалась ему бесконечно далекой. Сделав над собой усилие, он произнес:
— Рин, мне хотелось тебя увидеть, несмотря ни на что.
— Правда? Приятно слышать.
Неужели она смеется над ним? Он заметно напрягся.
— О, только не надо шутить, пожалуйста, — раздраженно сказал он. — Не можешь ведь ты и в самом деле думать, что у меня было что-то серьезное с Салли.
— А разве нет? — она помнила, какую боль он причинил ей тогда, и не хотела сейчас помогать ему.
— Конечно, нет. Я уже несколько месяцев не видел ее. Мы только один раз сходили с ней куда-то, потому что я злился на тебя из-за того француза.
— Пожалуйста, не надо! — быстро перебила она его. — Я все понимаю.
Вопросительно глядя на нее, он глотнул пива. Он выбрался в Швейцарию, так как решил восстановить их прежние отношения, но иначе, на своих условиях. Рени должна немедленно оставить эту работу, которую он просто ненавидит, а она почему-то так настойчиво цепляется за нее. Если она в расстроенных чувствах, как думает ее мать, то причина здесь может быть только одна — она раскаивается в своей глупости. Но сейчас Барри уже не был в этом уверен. Он посмотрел на ее руку. Она не носит его кольцо, но она и не вернула его. Барри недоумевал: как она поступила с ним? Ведь не думает же она, что он купит ей еще одно. И все же хорошо, что на ее левой руке не появилось другое кольцо. Наверно, что-то случилось с ней, — иначе откуда этот бледный потерянный вид? Ее блеск и радостная самоуверенность куда-то исчезли. И он мягко сказал ей:
— Я никогда не был высокого мнения о лягушатниках. Признайся, он обманул тебя?
Рени ничего не ответила, она сидела, уставившись на поверхность стола, и выглядела бесконечно несчастной. В Барри вдруг пробудилось благородство, он почувствовал себя рыцарем, решив, что француз поступил с ней по-скотски. Готовясь к встрече с Рени, он говорил себе, что простит ей все и будет опять с ней, если она смирит свою гордыню, но сейчас он неожиданно испытал прилив нежности, и вся его самоуверенность исчезла.
— Что бы ни случилось между вами, меня это не касается, — сказал он. — Давай все забудем. Давай начнем сначала.
Рени вздрогнула и подняла глаза. Она не ожидала такого великодушия с его стороны, хотя и предполагала, что он захочет помириться с ней. Она смотрела на него — все то же честное лицо, светлые волосы, ярко-голубые глаза — такие непохожие на… Слава Богу, что он непохож на… Он никогда не будет напоминать ей Леона. Охваченная сомнениями, она сказала:
— Барри, дорогой, хорошо, что ты приехал, но я не могу тебе ничего обещать. Я не знаю, что со мной будет, когда я приеду домой, — у меня так много всего произошло. Я… я уже не та, которую ты знал.
— Да нет, в глубине души ты все та же, — весело сказал Барри, уверенный в том, что, когда она вернется в Англию, она опять станет прежней Рени, той, к которой он привык. — Просто у тебя была полоса невезения, вот и все. Когда ты вновь окажешься в Вудлее, все происшедшее покажется тебе дурным сном.
Да, это был сон, но не такой уж и дурной. Она слабо улыбнулась.
— Жаль, что ты мне не брат, — вдруг сказала она.
— Не брат, и не хочу быть им, — резко ответил он, обиженный тем, что она не дала ему прямого ответа. Он снова посмотрел на ее руку. — Что случилось с моим кольцом?
Рени вспыхнула и прикрыл а левую руку другой рукой. Воспоминание о том вечере в Фонтенбло больно кольнуло ее.
— Я… потеряла его.
Барри неодобрительно фыркнул:
— Ты очень беспечна. Оно стоит денег.
Она снова улыбнулась — Барри был в своем репертуаре.
— На меня тогда нашло какое-то затмение, — заговорила было Рени, но тут же улыбка сошла с ее лица, сменившись испугом. Она неожиданно вспомнила, что так и не вернула Леону его еще более дорогое кольцо, так как в предотъездной спешке напрочь забыла о нем. Сейчас Рени даже не могла точно сказать, где оно лежит. Она смутно помнила, что вроде бы клала его в карман своего большого чемодана, чтобы не потерять. Чемодан ждет ее в пансионе.
— И как я могла так ужасно оплошать? — в отчаянии прошептала она.
Барри истолковал ее уныние по-своему и решил проявить великодушие.
— Забудь о нем, — добродушно сказал он. — Теперь, Рин, с тобой все будет в порядке, потому что с сегодняшнего дня я буду заботиться о тебе. Похоже, что ты сама плохо с этим справляешься!
Ну что ж, она ничего не может поделать с кольцом Леона, пока не вернется в Париж. Между тем, мысль о том, что после всех этих ударов судьбы о ней будет кто-то заботиться, порадовала ее.
— Ты хороший парень, Барри, — сказала она ему, — и ты всегда был таким. За мной, действительно, нужно присматривать. Кажется, я здорово запуталась.
— Так и происходит со всеми девушками, — важно заметил Барри. — Только обычно они в этом не признаются.
Появление Барри привело в восторг Джанин, она решила, что таким образом все проблемы Рени решаются. Она рассудила, что раз уж они когда-то были обручены, то им удастся преодолеть все разногласия, какими бы они ни были, и Рени забудет о своей нелепой любви к Себастьену. Ее родителям тоже понравился Барри, а они понравились ему, и Барри порадовался про себя, что у Рени появились такие солидные, здравомыслящие друзья. Рени понимала, чего от нее ждут ее друзья, но сомневалась, смогут ли они с Барри вернуться к тому, что было между ними до ее отъезда в Париж. Они с Барри всегда были добрыми друзьями, и ее сейчас тронула его готовность все забыть и простить. Она не верила, что сможет когда-нибудь вновь полюбить, но Барри и не требовал от нее того страстного чувства, которое она испытывала к Леону. Зато, благодаря ему, у нее будут дети и свой дом, и жизнь не будет казаться такой пустой.
Синклеры твердили, что раз уж Барри добрался до Швейцарии, то прежде чем уехать, он должен посмотреть эту страну, и он не возражал против того, чтобы положиться в этом на них и пробыть здесь до конца отпуска Рени. Джанин, которая спокойно могла путешествовать все то время, пока салон будет закрыт, собиралась поехать с родителями дальше и звала с собой Рени, но та отказалась. Рени решила, что должна поехать домой, да и у Барри это не вызывало сомнений. А пока они жили здесь, в Люцерне, у них было множество экскурсий, в которых участвовал и Барри.
Они побывали на вершинах Риджи и Пилата, поднявшись туда на фуникулере, хотя Барри и предлагал вскарабкаться пешком. Переплыв на моторной лодке озеро Трех ущелий, они целый день провели на горе Святого Готхарда, где так хорошо знакомый им тихий Реус показал свой настоящий нрав, когда они с Моста дьявола смотрели на бурные пенящиеся потоки, совсем не похожие на ту спокойную речку, что омывала набережные Люцерна: здесь она с грохотом и множеством брызг низвергалась в глубокое ущелье. Они дважды путешествовали через сосновый лес до отеля «Санниберг», откуда открывался восхитительный вид на раскинувшееся внизу озеро и его притоки.
