Кровь в пыли (ЛП) - Шэн Л. Дж.
— К черту Себастьяна. — Он сжимает мой клитор между своими идеально ровными зубами, и я фактически бросаю кулаки ему на плечи, потому что оргазм слишком силен. Я теряю контроль над своим телом, мышцами, кожей и даже костями. Мои бедра хаотично двигаются в такт его губам. Каждый раз, когда он говорит, его заряженное дыхание щекочет меня изнутри, заставляя каждый сантиметр моего тела покалывать от удовольствия. — И к черту Арийское Братство, и к черту Сан-Димас, и к черту этот мир. Мы уходим отсюда.
Я взрываюсь от удовольствия и с криком дергаюсь взад-вперед. Он узнает, насколько сильно я кончаю, проталкивая язык глубоко в мой канал, встречая тепло, вытекающее из меня волной удовлетворения. Он вертит языком внутри меня, слизывая каждую каплю моего желания к нему.
Как раз в тот момент, когда я думаю, что больше не могу, он начинает трахать меня своим языком, совершенно не обращая внимания на мое нынешнее физическое состояние человеческого пруда гормонов.
Я в ударе. Я в огне. Мне конец. Нет, подождите. Я хочу больше. Гораздо больше.
— Дай мне мой бумажник, — говорит он, указывая в направлении своих джинсов рядом с кроватью. Я наклоняюсь, роясь в задних карманах, пока не нахожу его. Я протягиваю его ему, он открывает его одной рукой и вытаскивает презерватив.
— Сколько презервативов у тебя в кошельке в любой момент? — Ревность просачивается в мой тон.
— Один. Которым я никогда не пользуюсь. — Он наклоняется для требовательного поцелуя, встает на колени над моими раздвинутыми ногами и надевает презерватив на свой член. Я забыла спросить его, делают ли они их для его размера. Какой у него? ХХL?
— Женщины меня утомляют, — хрипит он.
— Я почти уверена, что я женщина, — отвечаю я.
— Ты не женщина. — Он направляет свой член к моему входу, впиваясь зубами в нижнюю губу. — Ты — буря.
Он толкается в меня, и я выгибаю спину от удовольствия. Это не так больно, как в первый раз, наверное, потому что я знала, чего ожидать на этот раз. Он скачет на мне, словно дьявол внутри него. Я держусь за него, как будто он ураган, который мне нужно пережить, а кровать скрипит так громко, что я боюсь, что ее каркас сломается. Когда он кончает, растянувшись на мне, наши лбы соприкасаются, оба мокрые в крошечной комнате без окон, я на самом деле рассмеялась, мои губы снова ищут его.
— Могу я попросить тебя об услуге? — бормочу я.
— Проси.
— Когда я, наконец, заполучу Кэмдена, я хочу, чтобы ты трахнул меня на его глазах с открытыми глазами, подпертыми зубочистками, как в "Заводном апельсине". Это сведет его с ума. Думаешь, ты сможешь сделать это для меня?
Он хихикает, смех вырывается из его желудка и заставляет его пресс трястись у моего живота.
— Давай.
Мы трахаемся.
На его кровати.
На его полу.
На каждой поверхности в этом грязном, ужасном доме.
В крошечной ванной, где мы украли так много маленьких, навязчиво болезненных и блаженных моментов.
На кафеле.
Под ржавой насадкой для душа.
Мой секс горит от неумолимого трения, и я чувствую онемение внутри. Большинство моих мышц — пресса, квадрицепсов и даже ягодиц — трясутся от такой напряженной работы его тела. Но мы держимся за это.
На кухонном столе полки позади нас трясутся, их содержимое высыпается на пол.
Мы землетрясение, и мы уничтожаем все, на что натыкаемся.
В последний раз, когда мы это делаем, мы снова в его постели. Все мое тело пульсировало, а мышцы тряслись, как будто я провела последние пару лет, работая в поле под солнцем. Но Нейт? У него есть все свои ранние двадцатые годы, чтобы компенсировать это с точки зрения секса. Ему требуется ровно двадцать минут, чтобы снова встать, и в ту минуту, когда Нейт-младший готов, я тоже.
Потому что ранен он или нет — это все еще Нейт Вела.
Я не должна знать его фамилию. . .но интересно, доверяет ли он мне хоть немного сейчас?
— Какая твоя фамилия? — Я задыхаюсь над ним. Я скачу на нем в стиле обратной наездницы, его руки у меня на бедрах, подбрасывая меня вверх и вниз. Наоборот, потому что я больше не могу позволить ему получить доступ к моим пульсирующим соскам. Он просто провел двадцать минут, посасывая и кусая их, пока они не стали розовыми и красными, а плоть вокруг них покрылась синяками и потрескалась. В какой-то момент он протащил их сквозь зубы так медленно и болезненно, что они тянулись, как эластичная резина, примерно на пять секунд дольше, чем он позволил им освободиться.
Он останавливается всего на секунду, прежде чем хмыкнуть: — Без обид, кексик, но я не доверяю тебе гребаную пластиковую ложку. Ни за что, черт возьми, я не скажу тебе свою фамилию.
— Нет, — задыхаюсь я. — Нет. — Мой голос соответствует ритму, с которым он в меня входит. — Если мы собираемся это сделать, мы должны доверять друг другу.
Неохотное ворчание срывается с его губ.
— Вела. Нейт Вела.
— Я Прескотт Берлингтон-Смит. — Я вытягиваю ладонь за собой для рукопожатия и смотрю на него. Он поднимает одну густую бровь, пожимая мне руку, а другой все еще держит меня за талию и толкает мое тело на свой член.
— Приятно трахнуть тебя, Нейт Вела.
— Не за что.
Он как раз собирается показать мне, какое именно удовольствие он испытывает — я чувствую, как он расширяется внутри меня, — когда мы слышим, как открывается входная дверь, а затем с грохотом захлопывается.
Ирвин.
Он должен был быть в гостях у семьи в течение следующих двух дней. Что произошло?
Я перестаю двигаться на Нейте и поворачиваю голову. Наши глаза сцепляются. Не говоря ни слова, Нейт резко дергает бедрами вперед и сжимает мою талию, его пальцы впиваются в мою плоть, и он кончает в меня. Он открывает рот в немом стоне, переворачивает меня так, что моя спина упирается в стену у его кровати, и встает, натягивая трусы и черные рваные джинсы. Я лежу на его кровати, наблюдая за каждым его движением. Насколько я знаю, он может бросить меня обратно в подвал в любую минуту. То, что мы трахались последние три часа, не означает, что он действительно в моей команде.
Но на этот раз я не пойду в подвал, даже если это будет означать пролитие крови. Неважно чьей.
Мы слышим, как его сосед по комнате ходит по дому. Его кроксы скрипят в коридоре, пока он бормочет себе под нос. Он отливает с открытой дверью в ванную, затем идет на кухню, обыскивая холодильник.
— Что мы будем делать? — Я открываю рот, подперев голову рукой. Нейт бросает на меня спокойный взгляд.
— Оставайся здесь. Не двигайся.
Не рассчитывай на это, приятель.
Я смотрю, как его фигура без рубашки выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Как только он это делает, я вскакиваю с кровати и выдвигаю ящик его прикроватной тумбочки.
Идеально. Спасибо, Нейт. Там лежит и ждет, когда я обниму его, старый школьный кинжал. Я проскальзываю в нижнее белье, беру оружие и засовываю его за пояс. Я натягиваю платье, чтобы спрятать своего нового лучшего друга. Закончив, я прижимаюсь ухом к двери. Я слышу их приглушенные голоса, и мое сердце учащенно забилось.
Пожалуйста, не предавай меня, как все остальные.
Я слышу скрип мебели и звук раздраженного Ирвина.
— Ты хочешь, чтобы я позаботился об этой суке? Это несправедливо! Я даже не должен был быть здесь. Не моя вина, что моя гребаная мама заболела гриппом.
Мой пульс сгущается у горла. Позаботиться обо мне? Что?
— Сделай это, — подсказывает Нейт.
— Нет. — Я слышу голос Ирвина, приближающегося к комнате Нейта, стук двух пар ног по ковру. Дерьмо. Они оба придут за мной. Я могу взять одного из них, хотя даже это надуманно, но обоих? Только с кинжалом? Это было бы почти невозможно.
Я спотыкаюсь, пока не упираюсь коленями в край кровати Нейта.
— Лучше сделай это, — слышу я баритон Нейта. Это кошмар. Я впустила парня в себя — снова — и теперь он собирается заставить своего соседа по комнате бросить меня в подвал?
