Фредерика Грэхем - Возвращенная к жизни

– Но ты же не знаешь меня!

– Я знаю все, что мне нужно. Я не доверял не тебе, а себе. – Бертон выключил плиту, подошел к Мари и встал на колени перед ней. – Я пытался найти предлог, чтобы не любить тебя. Ничего не получается. Я люблю. Кем бы ты ни была, я люблю тебя.

– А что, если я была проституткой?

– Не имеет значения.

– Я пыталась убить человека.

– У тебя есть оправдание.

– Никакая причина не может быть достаточно веской, чтобы оправдать убийство.

– Да, если иметь возможность спокойно обдумать все. Но он пытался убить тебя. В такой момент твоя реакция была абсолютно нормальной.

– Я владею оружием как профессионал.

– Да, не хотел бы я встретиться, с тобой один на один в темной аллее. – Бертон протянул к ней руки. – Я люблю тебя, Мари. Я хочу тебя, кем бы ты ни была.

Мари рассмеялась, но голос ее предательски задрожал.

– Это может оказаться слишком опасным. – Она не хотела замечать его простертых к ней рук. – А что, если мы обнаружим, что я замужем или у меня есть любовник?

– Тогда и будем разбираться с этим, когда придет время. – Джизус потянулся к ней и обнял.

Девушка не могла поверить ему, хотя ей этого и хотелось. Он просто продолжал защищать ее и защищать себя.

– Я не нуждаюсь больше в твоем лечении, Джис.

Мари почувствовала, как напряглись его руки. Ничего более жестокого она не могла ему сказать. Она вовсе не стремилась к этому. Она просто сказала то, о чем давно думала.

– В лечении? – Его голос прозвучал хрипло.

– Я не хочу, чтобы ты любил меня из-за того, что это принесет мне пользу. – Она попыталась высвободиться из объятий. – Теперь я уже не та беспомощная девчонка, что когда-то лежала на больничной койке. Я женщина, которая желает, чтобы ее любили, чтобы ей доверяли. Ты ведь согласен мне все простить? Мне не нужно твоего прощения. Я хочу, чтобы ты доверял мне настолько, чтобы смог понять, что прощать-то нечего. И чтобы ты желал меня настолько сильно, чтобы бороться за меня вне зависимости от того, что мы обнаружим в моем прошлом.

– Я повторяю, что схожу с ума от тебя. Мари, дорогая, я готов отдать тебе свое сердце.

Она перестала сопротивляться и немного успокоилась. Слезы катились по ее щекам. Бертон предлагал ей свою любовь, но она не уверена в том, что, если всплывут новые отрицательные факты из ее жизни, он не отвернется от нее.

И все же это было гораздо большее, чем то, что он когда-либо предлагал какой-либо женщине. Мари инстинктивно чувствовала это.

Она приникла лицом к его груди, а Джизус прижал ее к себе так сильно, что она чуть было, не задохнулась.

Он поднял ее на руки и понес в спальню. В последний раз, когда они здесь были, она почти всю ночь провела в его объятиях. Сегодня, еще несколько минут назад, ни один из них даже не помышлял о том, чтобы отправиться в постель. Он опустил ее на пол перед двумя сдвинутыми вплотную кроватями.

– Знаешь ли ты, – спросил он хриплым шепотом, – что почти каждую ночь я просыпаюсь от того, что мне снится, как я люблю тебя. Я ощущаю под своими пальцами твою кожу, шелковистую, мягкую и такую же эфемерную, как сон. Потом ты ускользаешь, и я просыпаюсь. Знаешь ли ты, скольких усилий стоит мне не являться к тебе среди ночи?

– Знаешь ли ты, – отозвалась Мари, – что почти каждую ночь я просыпаюсь от того, что мне снится, как ты приходишь ко мне в комнату и говоришь мне, что любишь и страстно желаешь.

Он улыбнулся с теплотой и нежностью.

– А что ты отвечаешь мне?

– Я говорю – да. А потом ты подходишь ко мне, и я ощущаю прикосновение твоих пальцев. И ты медленно-медленно наклоняешься, чтобы поцеловать меня.

– Вот так? – Джис погладил ладонями ее загорелые руки.

– Да. – Мари закрыла глаза, наслаждаясь его колдовской нежностью.

Он гладил ей шею, плечи, искал ее губы.

– И вот так? – прошептал Джис перед тем, как прильнуть к ним поцелуем.

– Да.

После его поцелуев время остановилось для них, и они были способны хоть целую вечность наслаждаться друг другом. Он нежно пощипывал ее нижнюю губу, пробовал ее на вкус, пока она наконец не вздохнула и не раскрыла рот, впуская его.

Теперь она уже не была той хрупкой, слабой Мари, какую Джизус знал несколько месяцев назад. Но, целуя ее, Джизус чувствовал ее душевные колебания, ее неуверенность.

– Иди ко мне. Отдайся мне, – уговаривал он Мари. – Я хочу иметь тебя всю без остатка.

Обвив его шею руками, Мари обмякла в его объятиях. Ее грудь оказалась прижата к его сильному телу. Его тепло проникало внутрь. Он страстно желал ее. Она ощущала его возбуждение всем своим естеством, но чувствовала также, как на нее накатывает волна страха. Джизус тоже почувствовал это.

– Дорогая, – прошептал он, лаская губами ее ухо. – Ты боишься?

Ей не удалось притвориться, что это не так. В знак согласия она кивнула.

– Ты боишься заниматься любовью?

– Не уверена, что когда-либо пробовала это.

Меньше всего ожидал он такого ответа на свой вопрос. Он осторожно погладил ее.

– Тогда понятно, чего ты боишься.

– Ты, скорее всего, будешь разочарован.

– А ты думала, что я ожидаю профессионального исполнения моих желаний? – Нежность голоса заглушила горечь, сквозившую в его словах.

– А чего ты ожидаешь? – Она подняла глаза и прямо посмотрела на него.

– По крайней мере, я ожидаю, что увижу не недотрогу, но и не проститутку. Что я буду держать в своих руках женщину, которую люблю, и буду доказывать ей свою любовь. И я думаю, что впечатления будут непредсказуемыми и абсолютно восхитительными. – Его пальцы скользили по краю, ее блузки, проникали под нее и ласкали нежную кожу. – А чего ожидаешь ты?

– Я ожидаю, что испытаю все, что только возможно испытать любимой женщине.

– Скажи, что любишь меня.

– Я люблю тебя. – Мари встала на цыпочки, чтобы поцелуем подтвердить свои права на любовь дорогого ей человека.

– Если ты любишь меня, тебе нечего бояться.

– Не может быть никакого «если». – Уверенно и спокойно девушка стала раздевать его.

Замерев, Джизус впитывал в себя каждое прикосновение ее пальцев, которые своими движениями передавали восхищение Мари его телом. Прошедшие месяцы научили ее тому, что жизнь слишком коротка и полна неожиданностей, чтобы откладывать что-либо на завтрашний день.

Она с радостью открывала для себя каждый дюйм его тела: широкие плечи, такие широкие, что они могли выдержать любое бремя; мускулистую грудь, являвшую замечательный контраст с ее собственной; узкий таз и поджарые ягодицы; его, жаждущее ее женской плоти, напряженное мужское естество; сильные бедра; хорошо сложенные ноги. Обнаженный, он был прекрасен. Она заметила шрам – след юношеской драки. Всем своим видом он представлял собой человека, сотворенного по тем же канонам, как и всякий другой представитель его пола на Земле, но для нее Джизус был чем-то совершенно особенным.