Энн Вэйл - Серебряный дельфин

Вдруг — или это только показалось Рэчел? — снова наступил день. Тут она поняла, что, должно быть, проспала несколько часов. Совсем недавно в комнате царила темнота, а теперь ее окутывал светло-золотистый свет. Снаружи — за закрытыми занавесками — солнце заливало балкон ярким сиянием утра, высушивая росу на лужайке. Боль в ноге теперь ощущалась гораздо сильнее, чем в голове. При малейшем движении она чувствовала, как ее левую щиколотку пронзают колючками не меньше сотни морских ежей.

Рэчел начала настраиваться на пытку, в которую, верно, превратится ее желание сесть на постели, но в это время в комнату вошла Джульет.

— А, бедняжка, так вы уже проснулись? Как себя чувствуете? Знаете, что случилось? Вы зацепились каблуком за ступеньку лестницы и рухнули вниз головой. К счастью, я в этот момент выходила из ванной, услышала ваш вскрик и бросилась на помощь. Найл примчался с пляжа и отнес вас сюда наверх. Господи! Ну и напугали же вы нас, дорогая! Мы боялись, что вы свернули себе шею!

— Извините. Как же глупо все получилось…

Джульет упомянула, что когда произошел несчастный случай, Найл находился в бухточке. От этих слов ужас предыдущего вечера снова нахлынул на нее. Званый обед… записка, которую доставили… ее испуг, страх при мысли о том, как к этому отнесется Найл. Очевидно, она не смогла сдержать восклицание, которое можно было принять за болезненный стон, потому что Джульет участливо взяла ее за руку.

— Что болит? Ваша бедная головка? Я сейчас дам таблетку, которую оставил для вас доктор.

— Нет, нет, уже все в порядке. Мне гораздо лучше, Джульет… Вчера вечером я оставила на туалетном столике одну бумагу. Где она? Кто-нибудь выкинул ее?

— Какую бумагу, милая? Я тут ничего не вижу. Это было что-то важное?

— Да! То есть нет! Это… это был счет, который я разорвала по ошибке. Посмотрите, может, его бросили в корзинку для бумаг, прошу вас!

— Но здесь ничего нет, только салфетка, которой стирали помаду, — ответила Джульет, бросив взгляд на блестящую корзину для мусора. Слегка озадаченная беспокойством Рэчел, она наклонилась к ней. — Вы точно помните, что бумага была? Из какого магазина этот счет?

Рэчел прикусила губу.

— О, я полагаю, это действительно неважно, — сказала она уже спокойнее. — Не обращайте внимания, забудьте о моей просьбе, Джульет. Который теперь час?

— Только что пробило восемь. Дорогая, вам следует подкрепиться. Не хотите ли выпить чашку чая?

— Да, но только после того, как я приму ванну. Дайте мне руку и помогите подняться с кровати. Щиколотка у меня болит так, словно я ее сломала.

— Вам страшно повезло, вы ее не сломали, а просто-напросто очень сильно растянули. Возможно, не сможете ходить еще несколько дней, — сообщила Джульет. — Кроме того, вы еще и сознание потеряли, вот это был полет! Доктор Харрис должен приехать через полчаса. Он осматривал вас вчера вечером, но вам было слишком плохо, чтобы воспринимать окружающее.

— Нет, я помню, как вы разговаривали с ним, Джульет. А Найл? Он тоже был тут или уехал?

— Ну, конечно же, он был тут. Не думаете же вы, что он мог упорхнуть в такой момент? Похоже, вы просто не цените, какой у вас преданный муж, моя милая. Найл даже настоял на том, чтобы просидеть возле вас целую ночь, ему не верилось, что я смогу дежурить у постели не смыкая глаз. — Она бросила взгляд на часы. — Сейчас он пошел вздремнуть, но еще час назад сидел возле вашей кровати, как приклеенный.

Значит, Найл пробыл здесь со мной целую ночь? Рэчел была потрясена. Выходит, это был не сон, она помнит, что кто-то подносил к ее губам стакан с водой, держал за руку, когда боль в голове становилась совсем нестерпимой. Так значит, это был Найл! Боже, как же плохо ей было… Теперь она понимает — приснился кошмарный сон, будто она находится в больнице.

Вскоре появился доктор Харрис. Это был спокойный седой человек с блестящими карими глазами.

— Думаю, вам лучше все-таки съездить на рентген, миссис Хэррис, просто чтобы убедиться, что никаких повреждений у вас нет, — сказал он, осторожно ощупав ее голову. — Я совершенно уверен, что вы только сильно ушиблись, но рентген успокоит вашего мужа. Я договорюсь, чтобы сегодня же он отвез вас в больницу на обследование. Боюсь, что некоторое время у вас будет кружиться голова, но я оставлю еще таблеток, чтобы облегчить боль. Что касается щиколотки, то ноге на несколько дней надо дать полный покой и довольно часто менять компрессы. Да, и хорошо бы придерживаться жидкой диеты в следующие тридцать шесть часов, а есть можно хлеб с маслом, если вы проголодаетесь.

Когда Риетта принесла ей ланч — яйцо, взбитое с молоком и подслащенное медом, — Рэчел спросила горничную, не выбрасывала ли та обрывки бумаги с ее туалетного столика. Но Риетта ответила, что не входила в спальню с тех пор, как приготовила постель прошлым вечером.

— Никого тут и не было, кроме мистера Хэрриса, мисс Джульет да доктора, — сказала она.

Выходит, это Найл увидел и убрал разорванную записку? Что же он подумал, когда нашел клочки письма на туалетном столике? А что мог подумать любой человек в подобных обстоятельствах? Что жена не только тайно встречается с другим мужчиной, но и шпионит за частной перепиской своего мужа и заслуживает за это полного презрения. Вряд ли будет убедительной попытка защитить себя, настаивая, что у нее и в мыслях никогда не было шпионить за ним, и говорить, что она действовала, поддавшись какому-то импульсу, инстинктивно почувствовав, что записка таит в себе угрозу.

Нет, ты сама сознательно шла на конфликт. Если бы не тайные свидания с Бреном, эта записка никогда не была бы написана — вот что нашептывала ей совесть. И с какой стати Найл будет слушать твои извинения? Ты обманула доверие мужа и должна за это расплачиваться. И его презрение — это единственное, чего ты заслуживаешь. Господи, какая же я дура! Но… если Найл презирает меня, то почему же он ухаживал за мной прошлой ночью? — думала она, крутя между пальцами край простыни. Неужели он может поверить, что я способна увлечься другим человеком, ведь мы только несколько недель назад поженились?

К двум часам, когда Джульет прошла помочь ей собраться, чтобы поехать в больницу, Рэчел вконец расстроилась от своих мыслей. Боль в щиколотке, которую она вообще-то могла бы вынести, стиснув зубы, показалась настолько сильной, что слезы хлынули у нее из глаз.

— Мне так неудобно, я веду себя как ребенок, — пристыженно пробормотала она.

— О, ерунда, дорогая. Если бы я, как и вы, были вся в синяках, то от моих воплей даже крыша взлетела бы, — жизнерадостно заверила ее Джульет.