Мирра Блайт - Прежде чем расстаться...
— Ну, разумеется! — Он стоял, широко расставив ноги, у большого сверкающего штурвала, время от времени поглядывая на нее через плечо. — Кстати, она просила передать, что сама управится со всеми делами.
— Не верю! Ни единому твоему слову не верю! — воскликнула Трэйси, сжимая кулачки.
Маркус улыбался во весь рот.
— На твоем месте я бы больше доверял своей лучшей подруге. А потом, не ты ли сама говорила, что из меня получится отличный пират!
— Господи, Маркус! — пролепетала она. — Не надо! Я не могу… не могу больше переносить это.
— Вот и я не смог, а потому украл тебя.
— Но зачем? Ведь ничего не изменилось.
— Ну, это как посмотреть. Знаешь что, погоди немного: мне нужно проскочить одно неприятное место и при этом не сесть на мель. Можешь располагаться в шезлонге. А еще лучше — полюбуйся моей яхтой.
Разумеется, Трэйси не могла устоять перед таким искушением. Находиться на борту такого роскошного судна и не осмотреть его — это было невозможно.
— Бред какой-то! — бормотала она, спускаясь в салон. — А все потому, что я поддалась на уговоры Дженис.
Трэйси заглянула в просторный, отделанный деревом салон. Встроенные кушетки были обиты бордовым велюром, на полу лежал розовый ковер, а иллюминаторы сверкали полированной медью.
Она спустилась по лестнице еще ниже и оказалась в кормовой каюте — миниатюрной, с огромной двуспальной кроватью. Во всем здесь чувствовался строгий мужской стиль: сине-белое стеганое покрывало, белоснежный ковер, деревянные переборки и надраенные до блеска медные светильники. Но что приковало ее внимание, так это пакеты с названиями дорогих магазинов.
Она заглянула в один из них и вынула оттуда желтое бикини. Во втором оказались шорты и рубашки, в третьем — чудесные летние платья и сарафаны. Трэйси высыпала на кровать французские духи, кремы, гели, набор лент, заколок для волос… Руки у нее затряслись…
В последнем пакете оказалось нижнее белье и ночная рубашка, все — из чистого хлопка, отделанное кружевами.
Трэйси застыла в недоумении.
Неожиданно мотор заглох и стало слышно, как со скрежетом опускается в воду якорная цепь.
Трэйси вдруг поняла, что ей делать. Они ведь недалеко от берега. В это время года здесь бывают многие, какое-нибудь судно наверняка находится совсем недалеко. А на худой конец можно попытаться добраться до берега вплавь.
— Прошу прощения за вынужденную стоянку, — сказал Маркус, когда она вышла на палубу. — Придется подождать, пока откроют шлюз, чтобы плыть дальше. Трэйси! Идиотка! Стой! — вскричал он.
Но слова его были заглушены плеском воды. Быстро сбросив с ног туфли, Трэйси прыгнула в воду.
Она вынырнула, отдышалась и решительно поплыла к берегу. Она не слышала, как Маркус бросился в воду вслед за ней, не видела его головы на поверхности воды, а потому перепугалась до смерти, когда сильные пальцы ухватили ее за ногу.
— Ты! Дура чертова! Остановись! — заорал он, задыхаясь. — Ты нас обоих утопишь!
Трэйси продолжала сопротивляться, и Маркус, ругаясь, как самый настоящий пират, предупредил, что будет вынужден оглушить ее, как это предписывается при спасении утопающих.
Она прекратила бороться, выбившись из сил, и он поволок ее обратно к яхте.
— Полезай наверх! — сказал он сердито, поставив ее на трап.
Трэйси вскарабкалась по ступенькам и рухнула на палубу. Маркус вылез следом, рывком поднял ее на ноги, перекинул через плечо, как тряпичную куклу, и понес в каюту.
— Никогда, — приговаривал он, — никогда больше так не делай! Я даже предположить не мог, что ты окажешься такой дурой! Впрочем, после того, что ты сейчас выкинула, я готов ко всему!
Вода ручьями стекала с их мокрой одежды на пол салона.
— Мы за-апачкаем в-весь к-ковер! — клацая зубами, Трэйси обхватила себя руками.
— К черту ковер! — прорычал Маркус, стаскивая с нее блузку.
— Что ты делаешь?
— Раздеваю тебя, — процедил он сквозь зубы и дернул ворот блузки так, что пуговицы посыпались на пол. — Ты будишь во мне зверя, дорогая! И не надо так смотреть! По-твоему, я должен был спокойно наблюдать, как ты тонешь у меня на глазах? Ты представляешь, что такое отмель? Держи! — Он стащил с нее мокрую блузку и протянул ей полотенце. — Снимай все остальное.
— Пусти, я сама. — Трэйси снова замолчала, потому что Маркус начал стаскивать с нее брюки. — Не надо, я сейчас разденусь, — обеспокоенно повторила она. — Я совершенно цела и невредима.
— Это делает тебе честь. Зато меня, к твоему сведению, чуть не хватил инфаркт.
— Прости, ради бога, — торопливо извинилась Трэйси. Губы у нее затряслись. — Но все дело в том… В общем, я не могу быть твоей любовницей. Попытайся это понять.
— А кто тебе это предлагает?
— А для чего же еще ты меня увез? — оскорбленно спросила она. — Не для того же, чтобы вести со мной нравоучительные беседы?
Маркус положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
— Скажи, с чего ты взяла, что я предлагаю тебе стать моей любовницей? — Сердце у Трэйси дрогнуло. Она отвела взгляд, но он легонько пальцем приподнял ее подбородок. — Ну, я жду ответа.
Правда! — исступленно твердила себе Трэйси. Только правда избавит нас от мучительной двусмысленности. Кто знает, может быть, он даже отпустит меня?
Ее мокрые ресницы встрепенулись, зеленые глаза блеснули.
— Я утаила от тебя одну вещь, Маркус. Знаешь, почему я столкнулась с твоим «мерседесом»? Потому что плакала навзрыд и ничего не видела от слез. Я ревела потому, что у меня никогда не будет от тебя ребенка — сына или дочки.
— Ты хочешь родить от меня ребенка?
Она кивнула и всхлипнула.
— Странно, не правда ли? Я всегда стремилась к успеху в бизнесе и только в нем, а тут — ребенок.
— Ничего странного, если ты… если ты… Если ты любишь меня!
— В этом-то и заключается вся трагедия! — воскликнула она и схватилась за голову. — Я никогда не смогу быть твоей любовницей, Маркус, потому что я…
— Говори, я слушаю.
Глаза ее расширились:
— Ты в самом деле хочешь знать это?
— Очень хочу.
— Я люблю тебя.
— А я — тебя! — сказал он мягко и прикоснулся ладонью к ее щеке. — Не говори мне о любовнице! Я хочу в миллион раз больше! Мне нужна ты — моя жена, мать моего будущего ребенка.
— Ты… хочешь на мне жениться? — прошептала потрясенная Трэйси.
— Ах ты, дурочка! — Он сжал ее в объятиях с такой силой, что сердце у нее чуть не остановилось. — Я давно уже не тот, каким был прежде, и начало моему перерождению, а точнее возрождению, положил тот самый вечер у Чиверсов, когда я увидел тебя в восхитительном бальном платье.
