Мирра Блайт - Прежде чем расстаться...
В нижней части ширмы была изображена обувь: блестящие сапоги для верховой езды, легкомысленные туфельки на шпильках и домашние тапочки с загнутыми вверх носками — все как настоящее, подойди и потрогай!
Отступив на пару шагов, Трэйси любовалась делом своих рук, когда дверь открылась и вошел Маркус Макларен.
Она с грохотом уронила старинный толстый том, который собиралась водрузить на журнальный столик, и тяжелый фолиант угодил ей по ноге. Трэйси охнула, и они столкнулись лбами, одновременно нагнувшись, чтобы поднять книгу.
— Похоже, ты просто притягиваешь несчастья, дорогая, — сказал Маркус, отбирая у нее том и откладывая его подальше.
Трэйси выпрямилась и машинально оправила блузку и волосы.
Маркус был одет очень официально: темный костюм, белая рубашка и галстук в синий и серый горошек.
— Мне… очень жаль… Я изуродовала твою машину. Сама не знаю, как это получилось, — выдавила она. — Ты, возможно, решил, что я хотела насолить тебе, но это не так. Просто… был сильный дождь. Плохая видимость, капли барабанят по обшивке. В общем, понимаешь…
Он какое-то время ничего не отвечал, пристально разглядывая ее, а потом резко сказал:
— К черту эту машину! Забудь о ней! Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Да! Честное слово!
— Не похоже…
— То есть? — растерялась она.
— На тебе лица нет. У тебя такой вид, будто ты неделю болела. Мы можем поговорить в более подходящей обстановке?
— Спасибо за комплимент! — пробурчала Трэйси, возмущенно тряхнув своей рыжей гривой. — Ладно, так и быть, в демонстрационной мне делать больше нечего, и если тебе так хочется, мы можем пройти в кабинет. Впрочем, мне казалось, что все точки над «i» уже расставлены. Или я ошибаюсь?
— Сейчас узнаешь. — На губах его мелькнула безрадостная улыбка. — Ты заставила меня изрядно побеспокоиться, но дело не в этом. Остался еще один вопрос, который нам предстоит решить.
Он помедлил и вынул из внутреннего кармана пиджака… чек.
— Ах вот оно что! Что ж, заходи, пожалуйста, я выпишу тебе расписку. — Трэйси повернулась и первой вошла в кабинет. — Кстати, — сказала она, доставая бухгалтерскую книгу и квитанции из ящика стола, — каждый пенни, который мне удастся сэкономить, будет указан в финансовых документах, так что можешь быть уверен, что я не транжирила твоих денег зря.
— Не сомневаюсь, мисс Слейтон, — кивнул он.
Трэйси вспыхнула и враждебно посмотрела на него.
— По-моему, мы договорились, что именно такого подхода и будем придерживаться. — Она взяла чек, сверилась с бухгалтерской книгой и застыла. — Это, — объявила она, холодно глядя на Маркуса, — вовсе не та сумма, о которой мы договорились!
— Мы ни о чем не договорились. Разве ты забыла? Ты сделала рыцарский — если можно применить это слово по отношению к даме — жест при обсуждении вопроса о гонораре. Но я не принял твои условия, вот и все.
— Но…
— Никаких «но», дорогая! Я попросил Айрис обзвонить другие агентства, и она выяснила, сколько взял бы с меня другой дизайнер за аналогичную работу.
— Но… — Трэйси прикусила нижнюю губу.
— Если тебя интересуют мои мотивы, то они ясны, как божий день: я не хочу чувствовать себя обязанным тебе, понимаешь? — сообщил он.
— И ты полагаешь, что после этого у нас не останется никаких проблем?
— А ты как думаешь?
Трэйси швырнула чек на стол и устало потерла виски.
Маркус терпеливо ждал. В воздухе запахло грозой.
Как ни пыталась Трэйси, ей не удавалось придумать достойный ответ. В том, что это был вызов, у нее не оставалось ни малейшего сомнения. Она припомнила собственные пророческие слова о том, что любовь к Маркусу Джулиусу Макларену в чем-то сродни сердечному приступу. Холодный, колючий, сегодня он подтверждал самые худшие из ее опасений.
Приняв решение, Трэйси взяла ручку, заполнила квитанцию, аккуратно оторвала корешок и передала ему.
— Очень тебе признательна! — любезно улыбнулась она. — Теперь нас действительно не связывают никакие взаимные обязательства. — Она встала. — Памятуя о вашей занятости, мистер Макларен, не смею вас больше задерживать.
— И все же остается еще одна проблема, которую ни мне, ни тебе поодиночке не решить, — после короткой паузы сказал Маркус, тоже вставая.
— И что же это за проблема? — настороженно спросила она.
— Твоя беременность.
Слова эти были сказаны тихо, но от них, казалось, земля поплыла под ногами Трэйси. Она невольно уцепилась за край стола, и в какое-то мгновение ей показалось, что в обрушившемся мире остались только они двое, как тогда, когда они занимались любовью. Он, совершенно другой, без этого официозного костюма, обнаженный, был ее единственной опорой в мгновения сладких судорог, связующих воедино любовь и смерть.
— Нет, — еле слышно сказала она. — Я не беременна, Маркус. С чего ты это взял? — Трэйси подняла на него холодные зеленые глаза.
— Вот как? — сказал он, помрачнев, кивнул и встал. — Ты больше ничего не хочешь добавить?
Она приоткрыла было рот, но, тут же стиснула зубы и в отчаянии покачала головой:
— Нет.
— Что ж, в таком случае не станем затягивать прощание. Уходя — уходи. Успехов тебе в делах!
— И тебе, Маркус!
Вечером опять шел дождь. Казалось, природа оплакивала несчастную любовь вместе с Трэйси. Девушка лежала на диване, слушая Моцарта, и в музыку вплетался шум ветра и барабанная дробь нудных дождевых струй.
Трэйси переоделась в пижаму и поужинала. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой усталой, одинокой и беспомощной. Неужели он все это задумал с самого начала? — снова и снова спрашивала она себя, вспоминая тот момент, когда Маркус холодно попрощался с ней.
Самое странное, что о возможной беременности она подумала лишь после того, как он отправился в аэропорт. Почему я не могу позволить себе родить ребенка от человека, которого люблю? — с горечью спрашивала она себя. Это против всех правил! Это нечестно!
Увы, они выбрали для любви именно эту ночь, когда зачатие было невозможно!
Трэйси проклинала свой собственный характер, делавший невозможным их совместное существование, ненавидела циничность и упрямство Маркуса, но продолжала любить его самого. Сегодня утром, когда он пришел к ней в офис, она чуть было первой не бросилась ему на шею. Ей теперь казалось, что она готова даже стать его любовницей, лишь бы превратить жесткого, холодного дельца, сидящего напротив, в прежнего любящего и страстного Маркуса, каким он был той божественной ночью. Лишь бы обрести надежду на то, что однажды…
