Собственность мажора - Кристина Зайцева
Я почти два часа его ждала, сидя на окне третьего этажа, чтобы меня никто не беспокоил. Но вместо этого я говорю:
– Вот она я. Убивай.
– Иди сюда, твою мать, – указывает пальцем на пол прямо перед собой.
– У-у… – отступаю назад. – Я тебя боюсь…
– Иди сюда, сказал.
Стягиваю с шеи шарф, снова мотая головой.
Он наблюдает исподлобья. Как злой и… голодный волк. Меня с головы до ног встряхивает от… возбуждения. Это новое, неизведанное мной ощущение, которое теперь является, когда я меньше всего жду. Когда он рядом. Или когда он в моей голове.
Мои глаза скользят по его длинным ногам, по широким плечам, а когда он легкой трусцой сбегает вниз, вжимаюсь в стену и закрываю глаза.
Потревоженный им воздух мягко ударяет по щекам. Втягиваю его носом вместе с запахом Никиты.
– Глаза открой… – велит, окружив меня собой.
Медленно поднимаю веки, глядя в его склоненное надо мной лицо. Его губы приоткрыты, взгляд приклеен к моим губам. Горящий и жесткий. Мои руки ложатся на его грудь. Под мягкой тканью его толстовки чувствую мышцы и его сердце.
– Соскучился? – спрашиваю, глядя на его прямую сильную шею, к которой хочу… прижаться губами.
– Ты меня напугала, – говорит жестко. – Это все вообще не смешно, ты это понимаешь?
– Да…
Кажется…
У меня в голове пусто, так что я ни в чем не уверена,
Мои руки ползут вверх.
Встав на носочки, обнимаю его шею. Он сжимает меня в ответ. Сжимает мою талию так, что ноги почти отрываются от пола.
Смотрю в его глаза, плавясь от ощущений. От того, что чувствую его бедра своими, его грудь напротив своей. Я никогда не думала, что это так потрясающе – прижиматься к парню.
Кажется, все это написано на моем лице, потому что глаза Ника темнеют. Зачарованно наблюдаю за тем, как расширяются его зрачки, поглощая яркую голубую радужку.
Зарываюсь пальцами в мягкие отросшие волосы на его затылке и тяну к себе его голову…
– Подожди… – выдыхает, сопротивляясь. – Аленушка…
Мои веки падают. Прижимаюсь к его губам своими, издав тихий предательский стон.
Качнувшись, Ник сжимает меня сильнее и… полностью расслабляет свои губы, позволяя мне делать все, что захочу.
Я так много хочу. Хочу его вкус. Он пускает меня внутрь, и его тело каменеет, а мое встряхивает. Наклоняю голову, и мой Барков бросается вперед, теряя свою тактичность. Становится самим собой. Нетерпеливым, грубоватым и напористым. Тяну его за волосы, и он тут же сдает назад. Он сдерживает себя, и от этого у меня мурашки!
Да… вот так… мамочки…
Его ладони оказываются внизу, и через секунду я обвиваю ногами его талию. Вжав меня собой в стену, он сжимает пальцы на моей попе так, что из моих глаз сыпятся фейерверки…
– Алёна… – хрипит мне в губы. – Тормози…
Целую его колючую щеку, опять нахожу губы.
Мне мало, я хочу ещё…
– Аленушка…
Глажу его волосы, целую шею…
– Стой…
Кусаю…
И…
Смотрю на него потрясено, когда чувствую что он… он…
Зажмурив глаза, он морщится, бормоча:
– Зараза…
– Мамочки… Барков… – сиплю я, колотясь с ног до головы и пытаясь сделать вдох. – Ты… у тебя…
– М-м-м… – выдыхает, прижавшись лбом к стене рядом с моим ухом. – А у тебя что, нет?
У меня?
Мои щеки загораются, когда понимаю, о чем он.
– Краснеешь? – спрашивает Ник, не поднимая головы.
– Не смотри… – прячу лицо у него на плече, сильнее сжимая шею.
До меня вдруг доходит, что мы находимся посреди моего подъезда!
– Пошли… ко мне… – выпаливаю я. – У меня никого и…
– Нет, – отрезает он, выпрямляясь и отпуская мою попу.
Ставлю ноги на пол, пряча от него глаза и со стыдом лепеча:
– Я одна… мы можем… ну ты знаешь…
– Нет, – повторяет он, пытаясь снять с себя мои руки.
– Нет? – повторяю растерянно, выпуская его шею.
От стыда я готова провалиться сквозь землю!
– Нет. Рано нам еще, – буркает Барков, поднимая с пола мой пакет.
Рано?!
Он серьезно?!
– Но… – понизив голос, хватаюсь за рукав его куртки. – Я сама хочу.
– Ты даже слово это произнести вслух не можешь, – смотрит на меня раздраженно.
– Я не маленькая, Барков, – злюсь, пихая его в грудь.
– Ну, да, – кивает он.
– Что значит «ну да»?!
– Это значит тема закрыта.
– Ты серьезно?! – взвиваюсь я. – Я тебя что, должна уговаривать?!
– Алёна, – вздыхает он. – Разговор окончен.
Я никогда в жизни не вела себя, как капризный ребёнок, даже когда им и была! Но сейчас мне хочется ударить его по голове чем-нибудь тяжелым.
– Отлично! – выхватив у него свой пакет, взбегаю по лестнице и вгоняю ключ в замок. – Хорошего вечера!
– Заеду за тобой через пару часов, – спокойно говорит он. – Мне нужно машину крестному вернуть и свою забрать.
– Ну и катись! – хлопаю дверью и дважды проворачиваю замок.
Придурок!
Глава 21
Никита
– Привет, сынок, – хлопает меня по плечу крестный, встречая на пороге своего дома в спортивках и тапочках.
– Привет, дядь Миш, – скалюсь, рассматривая его домашний босяцкий образ.
Судьи тоже люди – так он обычно говорит, особенно когда водку икрой заедает.
– Когда игра у вас? – спрашивает довольно. – Кубок берёте в этом году?
– На следующей неделе, – отдаю ключи от его Мерседеса. – Берем, – заявляю безапелляционно.
Грядёт финальный хоккейный матч городского чемпионата между командами «бизнеса» и «прокурорского состава», и мы их планируем безжалостно нагнуть. Отец в команде «бизнеса» уже лет семь, а меня два года назад взяли. Меня и Дубцова, свет, гения атаки. Он у нас нападающий, сынок маменькин, но играет, как черт.
У меня самого тестостерон зашкаливает. Так и хочется толи железо таскать, толи пару километров в бассейне дать… толи…
Перед глазами встают расфокусированные голубые глаза. Доверчивые настолько, что хочется рычать и убить любого, кто тронет. Эти губы розовые. Влажные, мягкие и, блин, жадные. Обмотанное вокруг меня тело. Тонкое и хрупкое. И стоны. Эти убийственные тихие стоны…
В крестце взрыв, руки в карманах сжимаются в кулаки.
Твою мать, Алёна.
Как можно быть одновременно такой очевидной девственницей, и такой чувственной, блин, заразой?!
Она чувствует меня так, что сносить крышу. Чувствует, ощущает, называйте как хотите. Это касается и физических, и всех остальных аспектов. Она меня чувствует… звучит так слюняво, что хочется блевануть.
Провожу рукой по лицу, переспрашивая:
– А?
– Отец твой где? – повторяет наш Всея Области судья. – Дозвониться не могу, хотел с днём рождения поздравить.
– В командировке, – вру не моргнув глазом.
У меня нет никаких указаний насчет того, что я должен говорить.
По факту мой отец просто на все забил уже второй день. Я и сам бы хотел поздравить его с днём рождения, но та же проблема – у него телефон выключен, а его местоположение – какой-то неведомый мне посёлок в тридцати километрах от города, где сейчас обитает мать Алёны со своим… то есть, с их общим с
