Плененная грешником (ЛП) - Херд Мишель

— Не искушай нас, мать твою, — ворчит Алессандро. — Одевайся.

Я качаю головой, делая шаг назад.

— Нет.

Томмазо подходит ко мне, и я пытаюсь ударить его кистью, но он легко отбрасывает мою руку. Он заходит мне за спину и хватает мои руки, заламывая их за спину.

Я издаю мучительный крик от резкой боли в правой руке.

— Остановись, — кричит Алисса. — Ты делаешь ей больно.

— Убирайся, — рявкает на нее Алессандро.

— Нет!

Охранник хватает ее и выталкивает в коридор, после чего закрывает за ней дверь. К моему ужасу, он запирает ее, чтобы она не вошла.

Алессандро с угрожающим видом приближается ко мне. Томмазо крепче сжимает меня, когда Алессандро достает нож из кармана и разрезает мою рубашку спереди.

Чувствуя себя на грани истерики, я кричу:

— Остановись!

— У тебя был шанс одеться самостоятельно, — насмехается надо мной Алессандро. Он расстегивает мои джинсы, и когда он тянет молнию вниз, сильный страх захлестывает меня.

Дыхание становится прерывистым, а сердцебиение сбивчиво.

Алессандро стягивает джинсы с моих ног, и я начинаю брыкаться в жестокой хватке Томмазо.

Алессандро сильно шлепает меня между ног, прижимая свое лицо близко к моему.

— Мы не можем трахнуть тебя, но мы можем сделать тебе больно.

Парализующий стыд и ужас разрывают мою душу в клочья. Желчь бурлит в моем животе от отвращения, заполняющего каждый дюйм меня.

Я смотрю на чудовище, стоящее передо мной.

Его средний палец трется о мой вход.

Непреодолимый гнев и унижение заставляют меня стиснуть зубы:

— О-остановись.

— О-о-о-остановись, — насмехается он надо мной с жестокой улыбкой, изгибающей его губы, когда он сдвигает мои трусики в сторону. Я сильно сжимаю ноги, но его рука останавливает меня.

Когда его палец касается моей кожи, из меня вырывается безнадежный крик.

— Достаточно, — огрызается Томмазо, его хватка на мне немного ослабевает.

— Ты оденешься сама? — Алессандро наклоняется ближе, пока я не чувствую запах сигарет в его дыхании. — Или ты хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Мое горло сжимается, а из глаз катятся слезы, когда мой голос срывается на словах:

— Я с-сама оденусь.

Торжествующая улыбка расплывается по его лицу, но, по крайней мере, он убирает от меня свою руку.

Томмазо толкает меня вперед, и я быстро хватаюсь за платье. Я чувствую, как глаза Алессандро обжигают мою обнаженную кожу, и торопливо влезаю в свадебное платье. Натянув шифон на тело, я просовываю левую руку в рукав, а затем с трудом берусь за правую.

Томмазо подходит ближе, и я отшатываюсь от него.

— Я просто хочу помочь, — уверяет он меня, на его лице нет жестокости, что на лице у Алессандро.

Я смотрю с колотящимся сердцем, как он помогает мне вдеть правую руку в узкий рукав. Склонив голову, он шепчет:

— Прекрати бороться. Ты только усложняешь себе задачу.

— Я никогда не перестану бороться, — выдавливаю я слова сквозь стиснутые зубы.

Когда Томмазо отходит от меня, он смотрит на меня с жалостью.

Алессандро берет вуаль и протягивает ее мне.

— Прикрой лицо. Никто не хочет видеть невесту с синяками.

Я выхватываю это у него, бормоча:

— Иди на хуй.

Я никогда не ругалась так сильно, как за последние четыре дня.

— А тебе бы этого не хотелось? — он насмехается надо мной.

Томмазо бросает на Алессандро предупреждающий взгляд.

— Иди, подожди снаружи. Я займусь этим.

Два охранника пристально смотрят друг на друга, прежде чем Алессандро выходит из комнаты.

Мои глаза останавливаются на лице Томмазо.

— Помоги мне, пожалуйста. Я вижу, что ты не такой, как они.

Он берет у меня вуаль и надевает ее мне на голову. Прежде чем опустить ее мне на лицо, он смотрит на меня.

— Ты понятия не имеешь, какой я. Возможно, я тебя и не изнасилую, но убью.

Маленькая надежда на то, что Томмазо защитит меня, исчезает.

Он закрывает мое лицо, затем указывает на дверь.

— После тебя.

Я не могу этого сделать.

Я собираю шифон юбки и выхожу в коридор. Алессандро ведет нас вниз по лестнице, и когда мы останавливаемся у двойных дверей, свадебный марш драматично наполняет воздух оттуда, где его играют на органе.

Боже.

Когда я отступаю назад, Алессандро хватает меня за правую руку и дергает вперед.

— Нет! — Кричу я, и хотя моя рука ужасно болит, я пытаюсь вырваться из его хватки.

Томмазо хватает меня за левую руку, и охранники тащат меня к алтарю, пока я брыкаюсь и кричу.

Греко ждет у алтаря со священником, который, кажется, не шокирован тем, что происходит в его церкви. Гости заполняют скамьи, и я вижу, как плачет Алисса, сидящая между отцом и матерью.

Нет-нет-нет-нет.

Меня останавливают у алтаря и заставляют повернуться лицом к Греко, который торжествующе улыбается, злобно глядя мне в глаза.

— Я не выйду за вас замуж. — Мои слова звучат сильнее, чем я чувствую, и, чтобы донести до него свою мысль, я плюю в него.

Посреди церкви, полной людей, он бьет меня кулаком в челюсть. У меня немеют ноги, но Алессандро и Томаззо не дают мне упасть, заставляя оставаться на ногах перед мерзким стариком. Я чувствую, как кровь сочится из уголка моего рта, где моя губа снова рассечена. Капля крови падает на белое платье, за ней еще и еще.

Священник начинает говорить, его голос гремит над всеми.

Из меня вырываются рыдания, и я продолжаю качать головой, постоянно повторяя:

— Я не выйду замуж.

Только Греко произносит свои клятвы, а меня даже не просят сказать ‘Да’, когда священник объявляет:

— Я объявляю вас мужем и женой.

— Нет! — Я кричу, звук эхом разносится по церкви.

Двери церкви громко скрипят, и все оборачиваются, чтобы посмотреть, что за беспорядок.

Все мое тело слабеет при виде Виктора, широко распахивающего двери с оружием в каждой руке. Свет струится за ним, делая его похожим на бога.

Ярость исходит от него волнами, быстро наполняя воздух напряжением. Кажется, что его черты высечены из камня. Он одет в черные брюки-карго и рубашку с длинным рукавом, – ту же одежду, что была на нем, когда он похитил меня.

Виктор опускает дуло своего пистолета в чашу с освященной водой и медленно осеняет себя крестом, в то время как его глаза скользят по всем, пока не останавливаются на мне.

— Моя маленькая Роза, — бормочет он, на его лице появляется тень боли, когда он видит, в каком я состоянии.

— Виктор, — хнычу я, упираясь в Алессандро и Томмазо, чтобы освободиться, хотя мои ноги слишком онемели, чтобы выдержать мой вес.

Все главы Коза Ностры поднимаются на ноги, поворачиваясь лицом к Виктору, который медленно идет по проходу.

На него стоит посмотреть, он полон силы и гнева – и совсем не похож на человека, который был добр и терпелив со мной, пока я жила в его доме. В нем нет ничего милого и заботливого.

Глава Братвы здесь, чтобы забрать то, что принадлежит ему.

Слава Богу.

— Что все это значит, мистер Ветров? — спрашивает мистер Паризи.

Виктор направляет пистолет в мою сторону, и его голос звучит убийственно, когда он говорит:

— У вас есть та, что принадлежит мне.

Алессандро и Томмазо отпускают меня, и я мгновенно падаю на пол, шифон развевается вокруг меня.

Прежде чем охранники успевают выхватить оружие, в воздухе раздаются выстрелы, заставляя меня дергаться от каждого звука. Я вскрикиваю, когда Томмазо и Алессандро падают замертво по обе стороны от меня.

— Остановись! — кричит мистер Паризи. — Здесь наши семьи. Давай поговорим как цивилизованные люди.

За спиной Виктора происходит движение, когда в церковь входят остальные четверо мужчин Священства. Вооруженные до зубов, они стоят наготове.

Сильный страх пронизывает церковь, воздух наполняется ропотом, и люди начинают двигаться, пытаясь встать со скамей и уйти подальше от Священства.