Люси Гордон - Ответная любовь

— Так, значит, вот что случилось с письмом. Столько вещей пропало, включая и маленького мишку…

— Харри сказал, что ты брал его с собой в самолет. Наверно, он был с тобой и тогда, когда тебя сбили… Хотелось бы мне, чтобы ты сам это сказал.

Он молча взял из ее руки письмо. Его лицо как-то сразу осунулось и постарело.

— Наверно, мне не стоило его читать, — пробормотала Ди. — Ты ведь не хотел, чтобы я его увидела, да?

— Не тогда. Я даже не знал, как посмотреть тебе в лицо. Так много было всего, что я хотел бы объяснить, но я не мог найти слов. — Марк горько усмехнулся. — Я был зол. Ты ушла, и для меня это был шок. Моя гордость была уязвлена. Письмо было попыткой сказать это, но сама видишь, что получилось… Наверно, это хорошо, что я его не отправил.

— Не значит ли это, что ты жалеешь, что мы вместе?

— Как тебе пришло в голову спросить такое? — сказал он, кладя руку на ее живот. — Все, что теперь имеет для меня значение, — здесь. Вся надежда, вся любовь, вся жизнь.

С каждой неделей новости с фронта становились все более обнадеживающими. Марк не терял связи с товарищами из эскадрильи, поэтому всегда знал самые свежие новости.

Оба, и Марк, и Джо, смотрели за Ди, как два сторожевых пса.

— Пап, не суетись, еще пару недель точно ничего не случится.

— Так вот, запомни — когда это случится, я собираюсь быть здесь! Пока, детка. Береги себя.

И Джо ушел.

Ди устроилась перед окном, чтобы заняться шитьем — приятной домашней работой, но через час она уже знала, что была не права. Боль подкралась к ней изнутри, становясь все сильнее и сильнее. Она закричала. Марк прибежал из гаража.

Всю дорогу до больницы она старалась не терять надежды. Ее срок пришел. Через несколько часов она увидит Марка, держащего на руках его ребенка, их глаза встретятся, и связь между ними станет еще крепче.

Но когда они приехали в больницу и ее положили на каталку, она уже знала, что что-то не так. Боль стала нестерпимой, кровь хлынула из нее сплошным потоком.

— Он умер… — шептала Ди. — Мой ребенок умер…

— Мы сделаем вам переливание, — сказала медсестра. — Не теряйте надежду.

Но Ди сама была медсестрой. Она знала правду.

— Нет, — простонала она. — О боже, нет!

Марк женился на ней из-за этого ребенка, надеясь найти пристанище для своего израненного сердца. А она его подвела…

— Нет, — шептала она. — Нет… спасите ребенка…

Потом перед ее глазами все потемнело.

Для Марка время ожидания казалось бесконечным, но худшее было впереди. Когда в коридор вышла сестра, ее лицо выражало сочувствие.

— Плохо, да? — спросил он дрогнувшим голосом.

— К сожалению, ребенка спасти не удалось.

Он закрыл глаза и прислонился к стене, чувствуя боль за свою жену. Она так много страдала, и все напрасно…

— Но с ней все в порядке? — спросил он хрипло.

Последовавшее за вопросом молчание привело его в ужас.

— С ней все в порядке?! — почти закричал он.

— Мистер Селлон, мне придется быть с вами откровенной. Ваша жена потеряла очень много крови. Мы делаем все возможное, но не все идет хорошо. Вы должны быть готовы…

— Нет! — закричал он в отчаянии. — Этого не может случиться. Я не могу этого допустить. Вы не понимаете. Она не может уйти… когда она так нужна мне… она обещала… — Дыхание его было тяжелым, как после бега. — Я хочу видеть ее.

— Конечно.

Сестра отступила в сторону, пропуская его в палату.

Сначала он не мог поверить, что женщина, лежащая на постели, была Ди. Его Ди всегда была наполнена жизнью и энергией, а эта женщина лежала абсолютно неподвижно, даже дыхания ее не было слышно.

— Милая, очнись, — зашептал он. — Посмотри на меня, поговори со мной.

Никакого ответа — ни звука, ни движения.

— Тебе нужно выслушать меня, — продолжал Марк, не желая отступать. — Я знаю, ты можешь меня слышать, потому что…

Он остановился, поймав себя на том, что говорит слова, которых сам не понимает.

Откуда он может знать это? И тем не менее он знал.

Однажды, когда темнота уже готова была поглотить его, он услышал эти слова, и они помогли ему вернуться. И теперь он мог надеяться только на них.

— Ты слышишь меня? — спросил он, словно эхом откликаясь на звучащие внутри него слова. — Может ли мой голос проникнуть в тебя? Пожалуйста, выслушай меня. Есть так много всего, что я должен тебе объяснить… — Он перевел дыхание. — Я никогда не говорил о своей любви, потому что не знал как, но теперь я должен сказать, потому что, возможно, это мой последний шанс. Мне кажется, что я полюбил тебя с самого начала. Помнишь, как легко нам всегда было разговаривать? Может быть, поэтому я так и не мог сделать предложение Сильвии. Она была очень красива, но в тебе… в тебе было что-то особенное, хотя я и не совсем это понимал… — Марк прижался головой к ее груди. — Поговори со мной, — молил он. — Вернись ко мне. Я так люблю тебя. Я никогда никого больше не смогу полюбить.

Он говорил и чувствовал, словно двери открываются внутри его сознания, и он знал, что эти слова были не его, что они были когда-то сказаны ему. До этого момента он не догадывался о ее любви, но теперь его любовь смогла откликнуться на ее чувство.

Все самое ценное было связано с этой женщиной, что лежала сейчас в его объятиях и в любой момент могла от него уйти. Он сделал только одно, что было в его силах, — прижался губами к ее губам, пытаясь передать в этом молчаливом послании всю свою любовь и свою нежность к ней.

— Чувствуешь ли ты, как моя любовь стремится к тебе? — пробормотал он, повторяя слова, что, как теперь он знал, были ее словами, сказанными когда-то ему. — Она твоя, если ты хочешь этого.

Ее глаза открылись.

— Это правда? — прошептала она. — Это действительно правда?

— Это правда. Это более чем правда. Ты единственная для меня. И так было всегда.

— Тогда мне больше ничего не остается, кроме как выздороветь, — с трудом улыбнулась Ди.

Месяцы, которые последовали за этим, были смесью печали и радости — печали из-за нашего умершего ребенка и радости, что мы, наконец, нашли друг друга. Все было и привычным, и знакомым, и в то же время новым.

Ты стал еще более внимательным.

Я помню 6 июня — начало высадки войск в Нормандии, когда армия союзников снова вступил на континент. Теперь уже никто не сомневался в победе. Официально война закончилась только в следующем году, но тот день был началом конца, и все это чувствовали — люди выходили на улицы и, держась за руки, пели, с надеждой встречая будущее.

Мы тоже были там, пытаясь присоединиться к общему ликованию. Я уже приготовилась ради тебя сделать соответствующее лицо, но, когда я подняла глаза, я увидела, что ты смотришь на меня с выражением такой любви и заботы, что я почувствовала себя ближе к тебе, чем когда-либо. В эту ночь моя радость была связана не только с приближением конца войны.