Шейла Дуглас - Слезы любви

Нахмурясь, он забрал газету у нее из рук.

— Никак не могу понять вас. Когда я спустился, чтобы позвать вас обедать, вы едва не плакали. Позвольте узнать: почему?

Мэри хотелось крикнуть: я плакала из-за тебя! Но разумеется, она промолчала.

— Где мои родители? — вместо этого спросила она, но он нетерпеливо отмахнулся:

— Не пытайтесь меня отвлечь! Извольте ответить на мой вопрос.

— Я плохо себя чувствую.

Во всяком случае, отчасти это было правдой. Но кажется, ответ его не удовлетворил. Он поднял ее с кресла, взял ее плечи и повернул к свету.

— Вы очень бледная. Вас беспокоит какое-то недомогание?

— Если мне потребуется совет врача, вы последний, к кому я обращусь! — отчаянно выкрикнула Мэри. Это было необоснованно грубо, но, как всегда, действие на нее его прикосновения было таким сильным, что заставило потерять самообладание.

Она задохнулась от страха, когда увидела его свирепое лицо. Он с силой потряс ее за плечи.

— Вы отвратительная девчонка, известно это вам?

Когда он наконец отпустил ее, Мэри вынуждена была схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. Ей стало по-настоящему дурно. Она рухнула в кресло и вытерла со лба пот.

Ричард с трудом приходил в себя.

— Мне, конечно, следовало бы извиниться за свое поведение. Но будь я проклят, если так сделаю, потому что вы и святого способны вывести из терпения! Вы единственная женщина на свете, которая доводит меня до бешенства… — Последнюю фразу он процедил сквозь зубы, как будто боялся признать за собой способность к сильным чувствам. — Немедленно отправляйтесь в госпиталь и покажитесь там дежурному терапевту.

— Я пойду поищу родителей, — начала она дрожащим голосом, но он оборвал ее:

— Если вы едете в госпиталь, им-то зачем уезжать? Мама ждет их к чаю.

— Вы хотите, чтобы они остались?

Он бросил на нее сердитый взгляд:

— Я уже говорил вам, что мне нравятся ваши родители. Надеюсь, что вы их никогда не разочаруете так, как разочаровали меня.

Мэри поспешно откланялась, уверяя, что с ней нет ничего серьезного.

— Наверное, я подхватила вирус в госпитале. Завтра все придет в норму.

— Почему бы тебе не поехать домой? — спросила мать.

Но Ричард тут же заметил, что это навряд ли будет разумно, поскольку завтра Мэри должна быть в девять утра на работе.

Миссис Кохрейн поцеловала ее на прощание.

— Приезжайте поскорей снова, Мэри, — шепнула она. — Я все же надеюсь… — Она не договорила, так как подошел ее сын.

Ричард проводил Мэри до машины. Он хмуро смотрел, как она садится за руль с такой осторожностью, как будто каждое движение причиняло невыносимую боль.

— Я отвезу вас, если вам так худо, — нервно предложил он, но она лишь молча потрясла головой. Ей хотелось одного — поскорее убраться отсюда.

Дежурного врача не оказалось на месте, и Мэри улеглась в постель с горячей грелкой. Через час ей стало полегче, и она решила ни к кому не обращаться.

Но на следующее утро она проснулась едва живой от слабости. Есть не хотелось, побаливал живот. Мэри вышла на работу, но смогла доработать только до обеда. Во второй половине дня боль стала просто невыносимой. Стоя около кровати больного во время обхода с доктором Дэвидсоном, она внезапно согнулась от острого приступа боли в нижней части живота.

Майлз оборвал свою речь на полуслове.

— Что с вами? — ахнул он и крикнул стоявшей рядом сестре: — Поддержите ее, быстрее!

Они подхватили ее и усадили в кресло.

— Вы ужасно выглядите, — сказала сестра. — Я положу ее в палате номер один, доктор. Там сейчас никого нет.

После того как сестра уложила Мэри в постель, доктор Майлз осмотрел ее. Потом, нахмурясь, он выпрямился. Его взгляд выражал нешуточную тревогу.

— Моя дорогая девочка, почему же вы молчали? — осуждающе сказал он. — Кажется, у вас острый аппендицит. Лежите, я сейчас вернусь.

Через несколько минут он вернулся с Ричардом Кохрейном. За время отсутствия Майлза сестра вышла, и Мэри погрузилась в оцепенение.

Мистер Кохрейн осмотрел ее профессионально быстро, а когда выпрямился, его лицо ничего не выражало.

— Согласен, Майлз. Острый аппендицит, есть опасность прободения. А почему дежурный врач не показал вас вчера хирургу? — спросил он у Мэри.

Бледное лицо Мэри слегка порозовело.

— Я не хотела его беспокоить. Думала, все и так обойдется…

Он сердито посмотрел на нее:

— Что за дуреха! Надо было мне самому осмотреть вас вчера, зная ваш упрямый характер.

Она плотно зажмурила глаза, чтобы скрыть слезы унижения, хотя вынуждена была признать, сердится он не без причины. Но напряжение последних дней было так огромно, что она потеряла способность ясно мыслить.

— Простите… — прошептала она.

Он и не подумал отвечать.

— Я сейчас позову О'Мэйли. Операционная свободна, и он сможет занять ее немедленно.

О'Мэйли был одним из хирургов в госпитале Святой Анны. Мэри его плохо знала. Она заметила искреннее удивление на лице Майлза.

— О'Мэйли? Разве не ты будешь ее оперировать, Ричард?

Тот уже стоял в открытых дверях. Было заметно, что он очень спешит.

— Нет. Сегодня по неотложной дежурит О'Мэйли. Я сам позвоню ее родителям, сестра.

Ни единого слова сочувствия, ни даже ободряющей улыбки, положенной больному в таких случаях. Майлз, кажется, не мог прийти в себя, так его поразило поведение Ричарда. Ему явно было неловко перед Мэри.

— Странно, — пробормотал он, потом, спохватившись, попытался загладить неловкость шуткой: — Что-то в моем отделении появилась скверная закономерность — даже мой временный педиатр, который был взят для замещения заболевшего врача, тоже заболел и нуждается в замене!

Мэри не смогла изобразить даже подобия улыбки. Ричарду так безразлично ее состояние, что он не захотел сам ее оперировать. Это было невероятно. Конечно, О'Мэйли был прекрасным, опытным профессионалом, и это был его день по графику, но каждый из персонала обычно имел право выбрать себе хирурга. Ей выбора не предоставили.

Потом она узнала, что ее аппендикс действительно чуть не прорвался, и ей повезло, что операция была проведена вовремя.

— Как тут мой взрослый больной? — Майлз явился на следующее утро навестить ее. Было решено оставить Мэри в детском отделении, раз там была свободная палата, а срочных поступлений пока не предвиделось.

Во второй половине дня приехала мать и побранила ее за глупое поведение.

— Мама, не начинай, — со вздохом сказала Мэри. — Я уже достаточно наслушалась о своей глупости от других.