Вайолетт Лайонз - Развлечение

Цинизм последнего замечания заставил Рейчел внутренне содрогнуться.

— Ты поругался с ним из— за этого?

Гейбриел мрачно кивнул, губы его сжались в прямую линию.

— Он сказал, что совершенно неважно, чей именно ты ребенок. В любом случае ты находишься в этом доме и к тебе должны относиться, как к его дочери. Я сказал ему, что он должен признать тебя или, по крайней мере, жениться на Лидии. Мне хотелось, чтобы ты заняла принадлежащее тебе по праву место, обрела свою настоящую фамилию и настоящего отца… — Он покачал головой, как будто удивляясь собственному поведению. — Видимо, тогда я не очень хорошо соображал. Тебе было всего лишь девятнадцать, и я только что лишил тебя девственности…

— Нет! Ты взял у меня то, что я сама хотела тебе отдать! — протестующе воскликнула Рейчел.

— Если бы все открылось раньше, ты бы знала, что я твой единокровный брат. Но изменить чего‑нибудь было уже нельзя. Поэтому я согласился с тем, что лучше оставить все как есть, и как можно скорее уехал в Штаты…

— …решив, что мы никогда больше не встретимся, — закончила за него Рейчел голосом, полным слез.

— Да, — подтвердил он еле слышно. — Ты не представляешь, чего мне это стоило. Но другого выхода я не видел. Сказать тебе правду я не мог, а продолжать с тобой встречаться было опасно. — Углубленный в свои мысли, он криво усмехнулся; — Не думаю, что смог бы устоять перед тобой. И зная, что должен сказать тебе «нет», я решил сделать это в грубой форме, чтобы не выдать себя. Я понимал, что причиняю тебе боль, но это казалось мне лучшим из того, что я мог придумать.

И он сделал так, что она возненавидела его. Гейбриел так любил ее, что все эти годы терпел ее ненависть, презрение, только чтобы защитить Рейчел от последствий ее же собственных действий.

— И Аманда была лишь защитой?

Гейбриел сухо рассмеялся:

— Всего лишь. Хотя в ту ночь она получила мало удовольствия. Удивительно, как это Аманда не сделала сей факт достоянием гласности — тог да или потом, когда я уехал. Как же, Гейбриел Тернан, известный всем племенной жеребец, оказался ни на что не способен! Хотя мне действительно казалось, что я могу таким образом стереть все мысли о тебе, найти забвение. Но когда дошло до дела — ничего не получилось!

Может быть, это было не слишком хорошо, но Рейчел почувствовала не просто облегчение, но и радость. Как влюбленная женщина, она не могла не радоваться тому, что Аманда заняла ее место совсем не так просто, как ей казалось.

— А Кэсси?

— Кэсси? — Гейбриел усталым жестом потер ладонями лицо. — Кэсси — это тоже щит, который ты вынудила использовать против себя.

— Я вынудила? — недоверчиво переспросила Рейчел.

— Когда я приехал на похороны отца, то полагал, что четыре с половиной года — срок вполне достаточный и что при встрече с тобой мне удастся преодолеть свои чувства к тебе… Или, во всяком случае, я смогу достаточно хорошо скрывать их до тех пор, пока не улажу все свои дела здесь и не вернусь обратно в Америку. Но я ошибался.

Глубоко вздохнув, он прислонился спиной к стене, как будто ноги плохо держали его.

— Боже, как я ошибался! Стоило мне увидеть тебя, как я понял, что ничего не умерло. Передо мной была уже не девочка, а женщина в полном расцвете, еще более красивая, чем прежде. И оказалось, что чувство никуда не делось, оно просто ждало случая, чтобы возродиться вновь. Я говорил себе, что могу с этим справиться — обязан справиться. И справился бы, если бы ты продолжала сердиться на меня, по— прежнему ненавидела бы меня, держалась бы на расстоянии…

— Я просто не могла, — тихо призналась Рейчел.

— Ты не могла, и я тоже не мог. Мне достаточно было увидеть тебя, чтобы захотеть коснуться, чтобы воспламениться. Я выдержал всего лишь три дня и, страшась того, что могу вот— вот открыть этот ящик Пандоры, сбежал обратно в Америку. Тогда мне стало ясно, что необходимо предпринять какое— то решительное действие, которое окончательно расставило бы все по своим местам. Я твердо решил не возвращаться сюда до тех пор, пока не женюсь, потому что боялся встречаться с тобой.

— И тогда появилась Кэсси?

Он опять испустил глубокий, шедший как будто из глубины души, вздох.

— Да, и я очень привязан к ней, Рейчел. Конечно, мне никогда не удастся полюбить ее так, как тебя. Но я сделаю все возможное, чтобы она была счастлива. Если бы можно было сыграть скромную свадьбу в Штатах, я, конечно, предпочел бы именно это. Но Кэсси хотела, чтобы все было по полной программе, именно здесь, в Лондоне, и нигде больше. Когда все закончится, мы уедем обратно в Нью‑Йорк. Тебе не придется видеть…

— Нет! — Это было уже выше ее сил. — Гейб, нет… пожалуйста!

— Да! — Слово прозвучало холодно и твердо. — Это просто необходимо, Рейчел. Я не в состоянии видеть в тебе только сестру. Пытался, но безуспешно. Поэтому, когда мы с Кэсси поженимся, то тут же уедем. А для тебя самое разумное — забыть обо мне и найти себе кого‑нибудь другого.

— Никогда! Я просто не смогу!

Ее ответ пробил защитный барьер, которым он отгородил свои чувства.

— Боже мой, дорогая, не говори так! Ты должна найти себе кого‑нибудь… и начать жить за ново. Если я буду знать, что ты счастлива, то смогу перенести все.

Счастлива? Без него? Это невозможно. Но она знала, что сказать ему об этом означало бы только усугубить его страдания, и поэтому прикусила язык, принудив себя хранить молчание.

Медленно, устало, как будто постарев за эти минуты лет на десять, Гейбриел оторвался от стены.

— А теперь я ухожу.

— К Кэсси?

— К Кэсси, — решительно подтвердил он. — Либо это, либо напиться до бесчувствия. Но если я напьюсь, то не уверен, что не вернусь сюда, а этого делать никак нельзя. Нельзя до тех пор, пока не вернется твоя мать. Если бы я мог, то до свадьбы пожил где‑нибудь в другом месте, но тогда люди начнут задавать ненужные вопросы.

— Гейб… — попыталась запротестовать Рейчел, но он жестом заставил её замолчать.

— Рейчел, пожалуйста, не останавливай меня. Не усугубляй ситуацию. У нас нет выбора, и ты это знаешь.

Но как могла она дать ему уйти, зная, что это навсегда? Что они никогда больше не останутся наедине?

— Можешь ли ты поцеловать меня на прощание? Всего один поцелуй?

Она знала ответ еще до того, как он заговорил. И все же отрицательное движение головы было самым горьким переживанием из всех, которые Рейчел перенесла в жизни.

— Ты знаешь, что нет, ангел мой. Потому что не ограничусь одним поцелуем. Если я снова коснусь тебя, то не смогу ответить за последствия. Поэтому дай мне уйти, дорогая, это единственное, что я в силах для тебя сделать. Дай мне уйти, но помни, что, где бы я ни был и что бы ни делал, ты всегда будешь со мной, в моем сердце, моих мыслях, и этого у меня никто не отнимет.