Харриет Гилберт - Вот такая любовь

Лили вдруг ощутила чувство жгучей зависти. Раньше она и не подозревала, что бывают такие отношения между людьми, – не знала, пока не приехала сюда, на холмы Тосканы, и не увидела сама, как держатся друг за друга эти люди, как они дорожат семьей, членом одной из которых могла бы стать и она. Но в ней играл дух противоречия.

– Да, в ваших семьях своеобразные отношения. Я впервые столкнулась с этим уже в самолете, встретив бедного Карло, возвращающегося домой после первого семестра в интернате, расположенном за тысячи километров от дома. Ему было семь лет, и…

Витторио резко швырнул нож и, схватив Лили за плечи, повернул ее к себе лицом. Его глаза потемнели от гнева. Он заговорил сквозь сжатые до боли зубы:

– Моему сыну уже почти восемь. Он не по годам умен и сообразителен. Британия дает лучшее образование в мире. Я желаю своему сыну только добра, его счастье для меня превыше всего на свете. И я не отрываю его от семьи, просто потому, что у него ее нет. У него нет ни братьев, ни сестер, ни матери, ни бабушек и дедушек. Семьи Росси больше не существует, остался только я, и, видит Бог, я делаю для мальчика все, что могу! Неужели ты этого не видишь, не понимаешь?

Лили смотрела на него, и долго сдерживаемые слезы вдруг закапали из ее глаз. Очнувшись от гнева, Витторио ослабил хватку, и девушка выскользнула из его рук. Она провела языком по пересохшим губам, чтобы произнести слова, которые рвались наружу из самой глубины сердца.

– Да, Витторио, – произнесла она хрипло. – Я понимаю это, я понимаю это потому, что… потому, что многое из того, о чем ты говоришь, испытала на себе!

Руки Витторио бессильно опустились; поднявшись к себе в спальню, она плотно прикрыла дверь, пытаясь подавить рыдания. Да, она действительно все это испытала на себе. Она не хуже многих знала, каково человеку расти без семьи, и порой даже гордилась тем, что самостоятельно сумела так хорошо приспособиться к жизни. Но теперь ей было больно. Она так хотела стать частью чьей-нибудь жизни, стать нужной, необходимой кому-то. Но для всех вокруг она оставалась посторонней. Возможно, отец любил ее, но он ушел из жизни. Ее мать всегда была целиком поглощена своим несчастьем, хотя нельзя сказать, что она совсем не заботилась о Лили. И вот теперь – не судьба ли это? – она полюбила человека, который не был свободен, не мог платить любовью за ее любовь и дать ей то, о чем она всегда так мечтала – семью…

– Кофе.

Лили подняла глаза, слегка удивленная тем, что не услышала, как он вошел. «Жалость к самому себе иногда так поглощает человека, что он полностью отключается от окружающего мира», – подумала Лили с досадой. Она зажгла свечу у кровати, хотя особой необходимости в этом не было – лунный свет ярко освещал спальню. Она села и подтянула ноги, прислонясь к высокой, резного дерева спинке кровати, и взяла принесенную Витторио чашку с кофе.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

– Тебе спасибо, что поставила меня на место: это иногда просто необходимо, – произнес он не свойственным ему мягким тоном. – Я как-то забыл, что и на твою долю выпало немало грусти и одиночества.

– Я не нуждаюсь в сочувствии или жалости…

– Не в этом дело. – Он присел на край кровати. – Ты прекрасно держишься…

– И отеческой заботы мне тоже не нужно!

Витторио глубоко вздохнул:

– Что я должен сделать, чтобы ты перестала так реагировать на мои слова?

– Ничего, и ты сидишь на моих ногах.

Он чуть отодвинулся от нее и отхлебнул кофе.

– Мы можем поговорить о Беллини?

– Почему бы нет? – ответила Лили. – Ты, вероятно, хочешь собрать полную и точную информацию о его действиях, прежде чем решить, «разбираться» с ним или нет?

– Я уже знаю достаточно для того, чтобы сделать с ним то, что партизаны сделали с Муссолини, – хмуро сказал Витторио. – Он оскорбил тебя и испугал моего сына. Но мне нужно знать, с чего все началось, почему он так повел себя?

– Почему?! – возмущенно переспросила Лили. – Ты хочешь сказать, что я спровоцировала его? Так ты считаешь, в происшедшем виновата я!..

Витторио был невозмутим.

– Послушай, Лили, если ты и дальше будешь передергивать каждое мое слово, я уйду, потому что не хочу, чтобы ты спровоцировала меня. Ты ведешь себя как капризный ребенок, и меня удерживает только то, что я знаю, каково у тебя на душе, и хочу помочь тебе.

– Каким же образом? Может быть, постоянными разговорами о том, как мой отец помог тебе в свое время?

Витторио начал выходить из себя.

– Слушай, мы можем поговорить, не поминая твоего отца, Карло, Кристину и еще половину населения Тосканы?

Витторио, безусловно, был прав, но Лили уже не могла остановиться.

– Что ж, если хочешь знать, Беллини показалось забавным то обстоятельство, что ты провел здесь ночь…

– Какое его дело и почему тебе пришло в голову сообщать ему об этом?

– Я ему ничего не сказала! У меня нет привычки с кем бы то ни было обсуждать мою интимную жизнь, просто здесь был Карло, и… и Беллини обо всем догадался сам… – Лили не хотелось говорить Витторио, что Карло невольно выдал их. – Вот он и решил, что это из-за тебя я раздумала продавать виллу.

– Раздумала продавать виллу…

– Да, – отрезала Лили, – но не думай, что причина этого – ты.

– А разве это не так? – проговорил тихо Витторио. Неожиданно все куда-то ушло – сомнения, раздражение, боль, ревность к прошлому сидевшего рядом с ней человека. Лили ощутила тепло, исходящее от его тела, ей вдруг захотелось обнять его, прижаться к его груди и сказать, что она любит его, мечтает занять хотя бы маленький уголок в его сердце, но ей нет места в нем, оно всецело принадлежит прошлому!

Витторио ласково провел рукой по ее волосам, и Лили вдруг почувствовала сладкую истому; ее решение покинуть его, казавшееся окончательным и бесповоротным, было поколеблено. Пусть случится то, чему суждено быть… Но девушка взяла себя в руки.

– Ты – лишь одна из причин, – тихо сказала она, – ведь ты был близок с моим отцом…

– Прошу тебя, не надо больше говорить об ушедших. Речь идет о нас, о тебе и обо мне.

– Но ты спросил меня о Стефано Беллини. Я сказала ему, что не хочу продавать виллу, а если бы и захотела, то не смогла это сделать, ведь земля принадлежит тебе. Он ответил, что это не так и что у него есть документы, подтверждающие это. Он сказал, что ты обманываешь меня…

– И был прав, – спокойно подтвердил Витторио.

– Так ты мне солгал?! – удивленно воскликнула Лили. Он едва заметно улыбнулся:

– Да, солгал. Бывают случаи, когда это допустимо.

– И какими же критериями ты при этом руководствуешься?

– Своими собственными.

– Но что же заставило тебя обманывать меня?!