Морячка с Кавказа - Нина Александровна Иконникова
Зря он так о Володе сказал, очень зря. Это его огромная ошибка. У меня как пелена с глаз упала. Говорят, что нам посылается ровно столько испытаний, сколько мы можем вынести. Видно, там, наверху, в Небесной канцелярии решили, что экзамен по преодолению трудностей я выдержала достойно. Наверное, поэтому я вдруг осознала, что любовь такого человека, как Володя – дорогого стоит. И общего у нас с ним очень много. Пройдя испытание морем, теперь очень хорошо знаю, какой он – настоящий мужчина. Мужчина с большой буквы. И унижать его я никому не позволю. И стану его женой! Приняв решение, твердо произношу одну-единственную фразу:
– Я остаюсь здесь.
Георгий Александрович услышав вердикт, встал, и, ссутулившись, ушел. Даже не попрощавшись. Мне искренне жаль его. Но что я могу с собой поделать? Сердцу ведь не прикажешь. Да и зачем?
Вжавшись в диванные подушки, откровенно страдаю. Мне очень плохо от того, что обидела хорошего человека. Ведь Георгий ко мне со всей душой тянулся. А вот я в свое время явно поторопилась, дав ему обещание.
– Мам, не переживай ты! Этот Георгий Александрович ни рыба, ни мясо, – прервал тягостное молчание мой мальчик. – Ты молодец, правильный выбор сделала. Твой капитан классный мужик. Он так на тебя смотрит, как никто и никогда не смотрел. Его глаза светятся счастьем.
– Правда? Он тебе понравился? – я обрадовалась неожиданной поддержке сына.
– Ты, что, мам, конечно. У тебя никогда такого мужчины не было. Наконец-то ты настоящего человека встретила. Я за тебя теперь спокоен буду.
– Ну, спасибо, сынок. У меня камень с души упал.
– Ну, да, наконец-то у тебя будет много счастья в жизни.
– Сынок, в жизни много счастья не бывает. Его отвешивают тебе той мерой, которую ты заслужил. Ни больше, ни меньше.
Открылась дверь, и вошел Володя. Судя по его сияющему лицу, он видел, что Георгий ушел один.
– Володя, ты, где был? Почему ты ушел?
– Я специально ушел, чтобы не мешать тебе принять единственное правильное решение. Судя по всему, ты его приняла. А был я на мостике у иконы, и просил у Господа ума тебе дать, чтобы ты со мной осталась.
Мне стало так легко от этого признания, что я рассмеялась:
– Ну, вот и вымолил. Дал Всевышний мне ум, я и осталась.
– Спасибо, Виолочка. Ну, знакомь меня с сыном, – облегченно вздохнув, произнес он.
– Владимир, – это мой сын Игорь, – официально произнесла я, как на приеме в посольстве. Церемонно так произнесла, с чувством, соответствующим важности момента.
– Так, – метнулся Володя к холодильнику, – знакомство с будущим родственником нужно хорошенько отметить.
Он принес из холодильника все, что осталось от представительского пайка. У моего сына, избалованного жидкой госпитальной кашей, глаза округлились, как огромные блюдца. Такую пищу он не ел очень давно. Володя, как гостеприимный хозяин открыл все банки, бутылки, коробки и мой мальчик начал пировать.
– Ну, как тебе служится? – глажу по голове своего сыночка. –Худенький совсем, кушай, кушай.
– Служба мне очень нравится. Я теперь от клизмы до капельницы сам все делаю. И меня знаешь, как уважают! Не зря я на фельдшера выучился. Даже на операциях бываю.
– Молодец, парень. А твоя мама переживала за тебя. Я даже думал, что там какой-то хлюпик, оказалось, нет, – Володя подкладывает ветчину на тарелку сыну.
– Ой, мамуля, ты, наверное, меня убьешь. Но я остался без зимней шапки, – со ртом, полным еды, сказал Игорь.
– Как?! Я же год на нее копила, чтобы ты выглядел прилично. Украли? Или сам потерял? Ну, как ты мог, Игорек, а?
– Нет, не украли, и не потерял. Мамуль, понимаешь, я же за ворота госпиталя выхожу в своей одежде. А тут такая история произошла: нужно было из госпиталя до военного аэродрома военкома довезти, чтобы в Москву отправить. Он при смерти был, я на его операции присутствовал. И первый раз в жизни увидел, как человек умирает от остановки сердца. Но хирург, классный мужик, вскрыл ему грудную клетку, и сделал прямой массаж. Прямо там, на столе, представляешь? «Мотор» и заработал. Но чтобы полковник смог жить дальше нормальной жизнью, его в Москву в госпиталь отправили. Там знаешь, какие специалисты классные и аппаратура новейшая.
– Ну, а шапка тут причем? – мои нервы не выдерживают. Еще бы! У меня совершенно нет денег на такие непредвиденные траты.
– Понимаешь, февраль на улице, холод собачий. А мы его, ну, военкома, из машины на носилках вынесли. Несем его по аэродрому к самолету, одеялом укрыли, а шапки на нем нет. Ветер, снег, страшный мороз, а полковник старенький, его седые волосы развеваются, и медленно покрываются наледью. Мне его жалко стало, он же тяжело больной, сложную операцию перенес. Вот я шапку свою на него и надел. Он так на меня благодарно посмотрел, даже слеза потекла.
– Ой, сынуля, сынуля, ну зачем ты в своей шапке поехал? Лучше бы в форменной. Мог же потом, в самолете, в конце – концов, шапку с него снять? – Годы нищенского прозябания дают себя знать. И мои мозги еще до конца не понимают, что мой мальчик очень добрый и хороший человек.
– Мама, так в самолете тоже холодно. Это же военно-транспортный самолет, а не гражданский. Там ни кресел, ни стюардесс нет. Вдруг военком в полете от холода умрет? Или осложнение начнется, воспаление легких, например. Ну, что ты, мам, жалко же человека.
– Виола, – останавливает нашу перепалку Владимир, – не ругайся из-за ерунды. Подумаешь, шапка! Тьфу! Да я нашему сыну за такой мужской поступок две шапки куплю. Кушай, сынок, кушай. Ты молодец. Тебя мать воспитала настоящим мужчиной.
Игорь перестал жевать:
– Кому две шапки? Какому сыну?
– Тебе. Я завтра женюсь на твоей маме, значит, у тебя будет отец, а у
