Лора Брантуэйт - Замок снов

Из тумана на Тэсс надвигалась темная тень. Медленно, очень медленно. Оно знало, что ей никуда не деться, и поэтому не спешило. Тэсс хотела закричать, но легкие парализовало. Развернулась и спотыкаясь побежала прочь. Туман исчез. Тэсс оказалась в доме. Под ногами скрипели старые половицы. Тэсс взбежала по лестнице. Вот уже почти добралась до следующего этажа, как вдруг предпоследняя ступенька предательски крякнула и рассыпалась. Тэсс провалилась под тяжестью своего веса. Пока она еще удерживалась на локтях, но надолго ли? Она еще могла выбраться, она делала судорожные попытки выбраться, хваталась руками за ступеньки, тянула на себя выцветший ветхий ковер… Но тщетно.

Внезапно кто-то резко дернул Тэсс за ноги вниз. Она провалилась, все еще цепляясь за ковровую дорожку.

Задыхаясь, Тэсс сидела на кровати и жадно глотала воздух. Дышать было нечем. Она вскочила и распахнула окно. Ночной город принял ее в свои объятия. Тревога постепенно уходила из глаз Тэсс.

До утра она стояла у окна. Писать не хотелось. Спать было невозможно. Звонить было некому.

Тэсс накинула любимый джемпер и стала бродить по дому. Беспорядок был привычным и нормальным состоянием квартиры Тэсс. Во всяком случае она знала, что у нее где лежит. В основном… Ее внимание привлекли коробки, стоящие в углу.

Пора бы навести порядок в своей жизни, подумала Тэсс. С этим намерением она приблизилась к куче коробок. Она уже не помнила, как они появились в этом доме и сколько времени здесь находятся.

Тэсс подошла к крайней коробке, потянула за краешек ленты, которой она была оклеена. С сухим треском лента отделилась от картона. Затем полетела в сторону. Тэсс обеими руками аккуратно раздвинула края коробки. Внутри оказались старые книги и тетради. Она вынула одну из тетрадок, смахнула пыль. Бумага пожелтела от времени, чернила выцвели. Иногда на целой странице можно было разобрать лишь несколько слов.

Это были личные вещи ее матери. А старая потрепанная тетрадь в клетчатой обложке – ее дневник. Жаль только, что прочитать его почти невозможно.

Тэсс провела несколько часов в любимом кресле, читая дневник. На столике рядом с ней стояла чашка чая, уже холодного, так как Тэсс сделала только один глоток и погрузилась в мир воспоминаний. Сначала шли записи юношеских лет: о выпускных классах школы, о колледже, друзьях. Тут же были мысли о чувствах, эмоциях. Тэсс чувствовала, что в том возрасте и она переживала то же самое.

Затем шли воспоминания о ее отце, их доме и рождении Тэсс. Она как будто встретилась сама с собой в прошлом, так ярко себе это представила. Многое из того, что здесь описывалось, Тэсс тоже помнила. Ее девятый день рождения, страшную ночь с грозой, появление в доме шкодливого котенка… Слезы катились по ее щекам.

Как так можно? Быть одновременно настолько счастливой и такой несчастной?

Тэсс отложила дневник в сторону. Из него выпало что-то твердое. Она нагнулась и схватила этот предмет. И вскрикнула от удивления. Это был медальон, старинный изящный медальон на тонкой цепочке. Тэсс не могла поверить своим глазам. Это тот самый медальон, который ее мать безуспешно пыталась найти в течение нескольких лет.

На крышке его сплетались диковинные травы. Стебли и листочки были такими тонкими, что казались почти прозрачными. По бокам были вставлены девять брильянтиков, очень маленьких. Но если свет попадал на их грани, возникало ощущение того, что медальон светится изнутри.

Тэсс щелкнула замком, и крышка открылась. На правой стороне оказалась фотография ее матери в юности. Слева была фотография самой Тэсс, еще совсем маленькой. А между этими двумя фотографиями была прядь маминых волос. Тэсс помнила тот день, когда они там оказались.

Мама решила пойти к мастеру подровнять волосы. У нее были длинные волосы, сильные и блестящие. Так вот, в тот день мама вернулась из парикмахерской с короткой стрижкой. Когда изумленная Тэсс спросила, что это значит, мама лишь засмеялась и сказала, что нужно меняться и не стоит этого бояться. А прядь волос положила в медальон, на память.

Тэсс закрыла медальон и поднесла его к губам.

Мамочка, ты подаешь мне знак, да? Ты думаешь, все образуется? Ты думаешь, может стать лучше? Да, наверное. Но, мама, я так устала от одиночества. Ты, верно, знаешь, что это такое. Мама. Мамочка.

– Барри, мне нужно в город. Срочно.

– К чему такая спешка? – Заспанный механик приподнял одно веко. – На свадьбу, что ли, опаздываешь?

– Не смешно, – отрезал Грегори. – У тебя есть тридцать минут на все про все.

– Ладно-ладно, – недовольно ворчал Барри, пытаясь одновременно впрыгнуть в штаны и застегнуть пуговицы на рубашке.

Через полчаса недовольный водитель уже сворачивал на шоссе, ведущее к Уэркингтону. Всю дорогу Грегори был молчалив и сосредоточен. Он ехал в Лондон. Он ехал к Тэсс.

Он не знал, зачем он это делает. Не представлял, о чем они будут разговаривать и будут ли вообще разговаривать. Сердце стучало как копыта Терции в ту ночь.

Будь что будет.

8

Лондон… Грегори уже давно здесь не был: как-то незачем особо. А теперь вот… Мимо мелькают равнодушные машины, люди спешат по своим делам или медленно прогуливаются по улицам. Впрочем, таких мало, большинство из них туристы, очарованные и сами очаровательные своим непосредственным поведением.

Грегори шел по городу, как и большинство его жителей. Вот спешит по своим собачьим делам рыжая такса, то забавно переваливаясь на коротких лапках и натягивая в тугую струну поводок, то внезапно останавливаясь и недоуменно оглядываясь на хозяйку: «Ну что же ты? Скорее! Асфальт так и манит пробежаться! Неужели ты этого не чувствуешь?»

Внезапно стемнело, и, как грибы после дождя, на улицы высыпали парни и девушки, совсем юные и не очень, влюбленные, любовники, мужья и жены… Дорого бы заплатил сейчас Грегори за то, чтобы вот так же идти и ослеплять незнакомых людей улыбками счастья, как это делают пары на улице.

Но его переполняли мысли отнюдь не из приятных.

Судьба. Ты играешь с человеком, как кот с мышью. Зачем это надо? Для чего? Или человек должен пройти через страдания?

Наступил мягкий лондонский вечер. Он неспешно, этаж за этажом, укрывал город своей фиолетовой шалью. Постепенно раскрывались ярко-желтые глаза окон и замирали на несколько часов или же на всю ночь, как обычно бывает в комнате Тэсс, когда она работает над книгой.

На это окошко и смотрел сейчас Грегори.

Со стороны, несомненно, очень красиво: старый дом, освещенный со стороны улицы фонарями и отбрасывающий мягкие тени на тротуар. Высокий мужчина с серебряными волосами стоит, подняв голову. Его глаза не отрываются от окна на четвертом этаже.