Мелани Морган - Интрижка

— А во-вторых?

— Вы поймете это через некоторое время.

— По-моему, я уже поняла.

— Я сказал это, дабы удостовериться, что прав. — Томас одарил собеседницу одной из своих многозначительных иронических улыбок, которые ему так хорошо удавались.

— Ты очень цельный человек. — Барбара погладила его по щеке там, где недавно вытирала слезы. Впервые в жизни она видела, чтобы мужчина плакал. Ей казалось, что сильная половина человечества не способна на такие эмоции. Для нее это стало открытием. — С тобой все будет в порядке?

— А если скажу, что нет, — пожал плечами Томас, — ты останешься?

— Такое бывает лишь однажды, Том. — Она долго колебалась, прежде чем продолжить: — Непредсказуемый эмоциональный порыв… Любое повторение уже будет содержать в себе элемент фальши, может быть, даже циничного желания с моей стороны повлиять на твое решение.

Барбара давала Томасу возможность переложить вину за случившееся на ее плечи.

— Никогда не поверю, что в тебе есть хоть капля цинизма, — напрочь отверг он благородную попытку собеседницы пожертвовать собой.

Если Барбара еще не потеряла голову от этого мужчины, то сейчас было самое время так поступить. Но влюбиться в своего врага означало полностью проиграть. На карту было поставлено слишком многое. А плакать потом будет слишком поздно.

— А ты? Ты циничен? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.

Циничный человек не переживал бы так сильно из-за того, что в момент наивысшего наслаждения назвал имя другой женщины, а не той, с которой находился. И вообще, не переживал бы, что оказался с женщиной, тогда как его любимая жена умерла.

Томас оставил ее вопрос без ответа. Может быть, поэтому он и включил радио в «шевроле», когда вез Барбару по пустынным ночным улицам Бостона. Музыка позволяла не поддерживать разговор.

Едва машина затормозила у ее дома, Барбара поспешно вышла, не дожидаясь, пока Томас поможет ей. Но он все-таки проводил ее до двери и подождал, пока она откроет замок, мягко придерживая за плечо, чтобы Барбара не ускользнула, захлопнув дверь перед его носом.

— Знаешь… — начал он и не смог подобрать нужных слов.

— Не надо. Пожалуйста, не извиняйся. Ты любишь Марту и не можешь смириться с ее смертью. — Он повернулся, чтобы уйти, но тут уже Барбара удержала его. — Том, возможно, тебе неприятно это слышать, — она решила быть откровенной до конца, — но наилучшей памятью о Марте станет то, что ты будешь жить своей жизнью. Она точно не захотела бы, чтобы ты постоянно пребывал в тоске. На ее месте… — Барбара запнулась, подумав, что никогда не окажется на месте этой женщины. — Если она любила тебя…

— Тогда что?

— Если она любила тебя так же сильно, как ты любишь ее…

Томас жестом прервал ее. Он не хотел больше разговаривать на эту тему.

— Для девочки, которую мать променяла на кругленькую сумму денег и чей отец считает, что чековая книжка может дать ответ на все вопросы, ты, кажется, чертовски много знаешь о любви.

— Все это старо как мир, — вздрогнув, ответила Барбара. Неудивительно, что Томас не хочет слушать ее пустую болтовню.

— Для меня это ново, — задумчиво произнес он, потом спросил: — Когда ты видела мать в последний раз?

Барбара в немом удивлении приподняла брови.

— А, понятно. Я не должен совать нос не в свои дела. Но если хочешь знать мое мнение, Барбара…

— Нет, не хочу!

— Твоя мать много потеряла.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. — Барбара проглотила подступивший к горлу комок. Ее мать очень быстро утешилась, родив других детей, таких прелестных, красивых!

— Что касается твоего отца, то у него проблемы с самолюбием. Он знает цену всему и не ценит ничего. Красивые женщины, дочери… Он просто владеет ими, но так и не научился любить их.

— Он любит Лиз. — Слова сорвались с ее губ, прежде чем Барбара успела что-либо сообразить, потому что они давно и прочно сидели в подсознании. Оказалось, что, вороша чьи-то тяжелые воспоминания, можно выпустить из бутылки и собственных демонов. — Пожалуйста, забудь, что я сейчас сказала. Он любит нас всех.

— У понятия «любит» множество разных оттенков. Оно включает в себя гораздо большее, чем простую сентиментальную привязанность. Если бы твой отец взял на себя труд узнать тебя получше, установить с тобой доверительные взаимоотношения, то он никогда бы не подарил тебе машину на семнадцатилетие.

— Ты не знаешь, о чем говоришь!

— Разве? Почему же тогда ты отдала ее кому-то другому? Это был вовсе не жест альтруиста, а немного детское желание поступить назло отцу.

— Ты…

Томас закрыл ей ладонью рот, не давая возразить.

— Если бы он действительно любил Лиз, то не поставил бы ее в положение, в котором она находится сейчас. Подумай об этом. — Немного поколебавшись, Томас наклонился и поцеловал Барбару в щеку. — Увидимся завтра.

— Наверное.

Она закрыла дверь, заперла ее на два замка и задвинула щеколду. Прислонившись к стене, прижала руку к бешено бьющемуся сердцу. Барбара раз за разом повторяла в уме сказанное Томасом. Все говорило о том, что он думает о ней, переживает за нее.

Испугавшись, что может зайти в своих фантазиях слишком далеко, Барбара тряхнула головой и решительно направилась в ванную, чтобы холодным душем привести себя в чувство. Она без конца твердила себе, что никогда не полюбит такого человека, как Томас Челси. Никогда!

Он довольно долго сидел в кухне, не зажигая света. На полу вокруг него были разбросаны осколки его прежней жизни. Он думал о Барбаре Ровенталь. О том, как эта молодая женщина с легкостью сломала стену, которую он возвел, дабы оградить себя от возможности увлечься кем-либо. Он вспоминал, как держал Барбару в объятиях, целовал ее, занимался с ней любовью прямо здесь, на диване Марты.

Впрочем, этот диван больше не принадлежал Марте. Эта женщина умерла четыре года назад. И он тоже был мертв все это время… Пока Барбара Ровенталь, такая умная и обворожительная, с улыбкой, способной осветить дорогу даже темной ночью, не пролила кофе ему на ботинки.

Едва она попалась ему на глаза, Томас не мог не думать о ней. У него была масса возможностей пройти мимо. Не было никакой необходимости проводить с ней столько времени. Одному Богу известно, сколько раз Барбара пыталась прогнать его. Однако он оставался, даже в ущерб своим делам.

Томас начал собирать фотографии, поднимая их одну за другой и подолгу разглядывая, прежде чем убрать в конверт. Он уже знал, что никогда не забудет Марту. Она навсегда останется в его сердце. Барбара права: Марта любила его, своего мужа. И если бы мог, он с радостью поменялся бы с ней местами. Если он умер, то его жена испытывала бы сейчас то же самое.