Максин Барри - Не страшись любви

— Харриет, — сказал он слегка надломленным голосом, — вы, конечно, догадываетесь о моих чувствах?

Харриет растерянно смотрела на него.

— Джеймс, мы с вами всего лишь немного выпили вместе! Послушайте, мне очень жаль, если вы, если я… если вам показалось… — Харриет покачала головой.

— Остановитесь, — сказал Джеймс. — Остановитесь. — Такого просто не может быть. Невозможно себе представить, что она отказывает ему.

Джайлз напрягся, понимая, что дело принимает серьезный оборот.

— Послушайте, Джеймс, — Харриет снова попыталась образумить его, — вы прекрасный человек, мне льстит, что вы… что вы заинтересовались мной, но, Джеймс, между нами ничего не может быть.

— Послушайте, Харриет. — Голос Джеймса был холоден. Харриет никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Он протянул руку, чтобы схватить ее за запястье, и Харриет удивленно отпрянула от него. — Я не привык, чтобы женщины отказывали мне, и я…

— Тогда я предлагаю вам начать привыкать к этому. — Ледяной мужской голос вдруг прорезал ночной воздух.

Оба они — и Харриет, и Джеймс, — вздрогнув от удивления, оглянулись. На террасе появился Джайлз Пауэлл. Сердце Харриет дрогнуло. В смокинге он выглядел еще красивее и мужественнее.

Джеймс, недоуменно уставившись на него, смутно припомнил, что это, кажется, тоже постоялец «Уиндраш-Шеллоуз».

— Не вмешивайтесь, — прорычал Джеймс, — это личный разговор.

Джайлз улыбнулся. Это была даже не улыбка, он просто слегка растянул губы, но Джеймс побледнел.

— Отпустите даму, — любезным голосом сказал Джайлз, устремив взгляд на запястье Харриет. Казалось, что он лишь дает добрый совет, но по спине у Джеймса поползли мурашки. Он медленно разжал руку, и Харриет рассеянно потерла руку. Джайлз заметил это, и губы его угрожающе сжались.

— Харриет, — сказал Джеймс, поворачиваясь к ней, — я хотел бы, чтобы вы попросили своего… приятеля удалиться. Нам нужно поговорить.

— Я не просто приятель, — сказал Джайлз. — Она выходит за меня замуж.

Харриет от изумления лишилась дара речи.

Высокий англичанин смотрел на Джеймса все с той же легкой улыбкой на губах. В нем вроде не было ничего угрожающего. Но Джеймс тем не менее чувствовал угрозу.

— О! — сказал он, пытаясь как-то сохранить лицо. — О, я не знал, — наконец выговорил он. Он сделал шаг назад. — Ну, в этом случае… конечно… — Он взглянул на Харриет, которая не произнесла ни слова. — Послушайте. Хотя у меня еще есть кое-какие дела в Англии, тем не менее я, видимо, скоро уеду из отеля, — сказал он, ненавидя себя за то, что голос его слегка дрожит. Что-то подсказывало ему, что с этим человеком связываться нельзя.

— Отлично, — сказал Джайлз, как бы разрешая ему удалиться.

Лицо Джеймса покрылось пятнами, и он направился к двери.

Джайлз посмотрел на Харриет, которая все еще не могла прийти в себя.

— Не сказал бы, что одобряю ваш вкус, — кивнул он на поспешно удалявшегося мужчину.

— Мне кажется, — сказала Харриет шепотом, — что я…

— Хотите танцевать? — спросил Джайлз. — Пойдемте.

Не успев ответить, она поняла, что он ведет ее в зал. Большая люстра освещала танцующих. Харриет увидела Ванни и Бретта, обнявшихся в танце, прежде чем их поглотила толпа. Оркестр опять играл вальс, медленный и тягучий, и Харриет вдруг оказалась в объятиях Джайлза. Она закрыла глаза. Как это прекрасно! Музыка, полумрак, мужчина. Ей слишком хорошо, чтобы сопротивляться.

Танец закончился, но очарование осталось. Джайлз повел ее в сад, и они пошли по тропинке между азалиями и кустами рододендронов, где их сопровождал лишь лунный свет. Звуки музыки и шум бала удалялись от них все дальше. Джайлз увидел полоску серебра. Лунный свет на воде. Река.

Харриет, рука которой находилась в его руке, следовала за ним к изгибу реки, где кусты скрыли от них отель, а свисающие мягкие ивовые ветви отгородили ото всех, кто мог видеть их с той стороны реки. Не говоря ни слова, Джайлз снял смокинг и бросил его на сухую, все еще теплую траву. Он сел и притянул ее к себе.

Вздохнув, Харриет откинулась назад, ее длинные светлые волосы разметались по траве, глаза смотрели в ночное небо. Сквозь ветви она видела бриллиантовые булавки далеких звезд и сияющий чистый свет луны. А еще она видела его лицо. Темные волосы, падающие на глаза, четкие очертания скул и подбородка.

Харриет протянула руку, чтобы убрать его волосы с глаз, но они тут же упали на них снова, как черный шелк. Она почувствовала, как он напрягся и вздохнул при ее прикосновении.

Он слегка наклонился к ней, держа в ладонях ее лицо.

— Мы сошли с ума, — сказала Харриет.

— Согласен.

— Я люблю тебя, — сказала она, прошептав это с сожалением и отчаянием.

— Я знаю.

— Ты меня тоже любишь, — добавила она сердито. — Не старайся отрицать это.

— Я и не собираюсь. — Она чувствовала его слова и его дыхание на своих губах.

— Джайлз, — вздохнула она. И он стал целовать ее. Волны желания, подобные глубоким подземным толчкам приближающего землетрясения, пронизывали ее. Она более не управляла своим телом.

Его руки, лежащие на ее талии, заставляли ее дрожать. Губы чувствовали малейшее движение его губ, их языки, соприкасаясь, ласкали друг друга.

Харриет застонала. Стон вырвался из самой глубины ее тела, первобытный и сводящий с ума. Джайлз быстро поднял голову. Он дышал так, как будто только что пробежал марафон.

— Я хочу услышать это еще раз, — хрипло сказал он. Лучшего звука он не слышал никогда в жизни.

Руки Джайлза легли на ее плоский живот, потом поднялись выше. Он взял в свои ладони ее груди, и она опять застонала.

У Джайлза вырвался вздох восторга. Если он доживет до ста лет, он никогда не устанет слышать этот стон.

Его руки сорвали с нее шелк платья, легкий бриз ласкал ее обнаженную грудь, его рот мягко прижимался к розовым бутонам ее сосков.

Харриет задохнулась, все ее тело откликалось на эти поцелуи. Он стянул платье с ее бедер. Под ним были лишь маленькие шелковые трусики, которые таинственным образом тут же испарились. Открыв глаза, она увидела, что он снимает рубашку. Лунный свет окрасил его плечи серебром и высветил рельефные мышцы груди. Глаза его сияли, как драгоценные камни. Теперь ее обнаженная кожа соприкасалась с его, и Харриет снова застонала, доставляя ему этим неземное блаженство.

— Харриет, — сказал он хрипло, покрывая поцелуями ее шею, мочки ушей. Его язык чувствовал вкус металла ее серег и вкус ее плоти.

Харриет задохнулась, когда его руки, скользнув вниз, стали гладить ее живот, бедра. Ее руки ласкали его спину. Это были ее первые уроки любви.