Испытай меня нежностью и болью - Элли Лартер
— Обязательно скажи ему о своих чувствах, ладно? — говорит она на прощание.
— Посмотрим, — я поджимаю губы.
Но как только Петя появляется на пороге, я бросаюсь к нему с такой болью и нежностью, что только слепой не поймет: я явно к нему неравнодушна. Егор ухмыляется и, попрощавшись, оставляет нас наедине. Я обнимаю мужчину, стараясь не задевать его больное плечо.
— Очень больно? — спрашиваю, когда мы наконец садимся на постель в его спальне.
— Да блин, — фыркает он. — Не столько больно, сколько обидно. Вот скажи мне: я похож на чувака, которого легко избить?
Я смотрю на его мощную шею, широкие плечи, бицепсы, улыбаюсь:
— Не похож.
— Вот именно! А меня избили! Какой-то плешивый уебан, который решил, что его девчонка изменяет ему со мной.
— Ну, это примерно так и было, — я поджимаю губы.
— У нее были причины. И она собиралась от него уйти. Но она тоже дура, если честно. Он ее выследил на раз-два. Как бы он теперь и ей по морде не надавал. Такие отморозки способны на что угодно.
Оставшееся до учебной сессии время я посвящаю Пете. Плечо восстанавливается довольно быстро, но пару недель ему все равно приходится управляться одной левой рукой, потому что правая по локоть зафиксирована у туловища. Это другой, особый способ почувствовать власть: я помогаю ему одеваться и раздеваться, спрашиваю каждые три минуты «как ты там», пока он принимает душ, готовлю для него свои отвратительные бутерброды, и даже салат, и даже котлеты, и даже куриный суп, кормлю его в шутку с ложки, а когда мы оказываемся в постели, забираюсь на него сверху, потому что он быть сверху просто не может…
Десятого июня у меня первый экзамен. Домой я возвращаюсь рано, и еще поднимаясь по лестнице на нужный этаж, слышу голос Пети.
— Ничего, детка, все в порядке.
Детка?!
Я вспыхиваю.
Да, он не давал мне никаких обещаний, мы не называли себя парой, но… блять, Арина, как же ты так вляпалась!
Я выглядываю из-за угла и вижу, что он стоит около дверей в нашу квартиру с какой-то блондинкой, и та держит его за правую руку. За ту самую правую руку, с которой я столько возилась в последние две недели!
— Ты самый прекрасный мужчина на свете, — говорит девушка и, наклонившись к Петиному лицу, целует его в губы.
35 глава. Женская истерика и мужское решение
Первая мысль — чтобы успокоить себя, убаюкать свои тревожные подозрения, — что это та самая девушка, чей парень избил Петра, и она просто пришла извиниться. Ну, поцеловала, переборщила, с кем не бывает? Можно же сделать скидку на то, что Петр — мастер в секс-клубе и эту самую девушку плеткой отхаживал?
Но нет, ту девушку он мне показывал на фотографии, она была с прямыми темно-каштановыми волосами, а у этой — светлые и волнистые. Это разные девушки. Провал, облом, Арина.
Вторая мысль — отчаянная и откровенно тупая, — а может, это его близкая подруга? Или сестра? Но нет, с сестрами и подругами в губы не целуются… Хоть я и не поняла, насколько там серьезный и глубокий был поцелуй, — отвернулась. Было неприятно. Но сестер у него все равно нет, кажется.
Третья мысль — болезненная и наверняка правдивая, — что это просто девица, которую он позвал к себе домой, чтобы развлечься, пока меня нет. Ведь я не должна была прийти так рано…
Чтобы не столкнуться с гостьей Петра, я вызываю лифт и поднимаюсь на три этажа выше. Через несколько минут, убедившись, что девушка ушла, спускаюсь пешком обратно и захожу в квартиру.
— Привет, детка! — кричит Петр из кухни, услышав звон моих ключей в прихожей. Меня аж передергивает от этой «детки», ведь всего пять минут назад он обращался точно так же к другой девушке. Но я все же отзываюсь ему:
— Привет!
— Как твой экзамен? — он уже выходит в прихожую. Правая рука по-прежнему вдоль туловища, а левой он упирается в стену.
— Нормально, — я киваю. — Ну, то есть, хорошо. Даже отлично!
— Уверена? — он смотрит на меня с сомнением. Я молчу целых пять секунд, а потом не выдерживаю:
— Я видела, как из твоей квартиры выходила девушка.
— И что? — спрашивает он, словно искренне не понимает, в чем проблема. — В мою квартиру нельзя заходить никому, кроме нас с тобой? Что ты там себе уже вообразила, давай, рассказывай.
— Мне не пришлось ничего воображать! — бросаю я. — Я видела, как вы целовались! И как ты назвал ее деткой, а она тебя — лучшим мужчиной на свете!
— Ну, это был приятный комплимент, — он согласно кивает. — А детка — довольно распространенное обращение, или ты решила его приватизировать?
Он кажется настолько невозмутимым, что мне становится тошно.
— Ты издеваешься надо мной что ли?
— Пока нет.
— Ладно, прости… — я качаю головой, чувствуя, как в глазах скапливаются слезы, хватаюсь кончиками пальцев за переносицу, растирая кожу. — Это я виновата. Возомнила себе черти что…
— Вот именно. Иди сюда, — он протягивает ко мне здоровую руку, явно намереваясь обнять. Я едва успеваю отпрянуть:
— Не трогай меня.
— Может, мы все-таки спокойно поговорим?
— Да не о чем тут говорить, Петь! Я не знаю, чего я вообще ждала от тебя… Ты же работаешь в секс-клубе! Естественно, к тебе будут приходить всякие девушки! Естественно, ты будешь с ними целоваться и даже спать, возможно! И уж точно отхаживать их плеткой! Но я… я так больше не могу! Эти твои сессии без проникновения! Да какая разница! Если ты все равно лапаешь других девушек! Тут же нет никакой перспективы, правильно? Для нас. Только секс. И это было круто, спасибо, но я… я так больше не могу.
Высказав все это, я как будто тут же чувствую облегчение.
Да, он мне нравится. Я влюблена. Я ревную. Я не готова к свободным отношениям. А иного он и не сможет мне предложить…
— Арина, прекрати истерику, — говорит он мягко, но нет, это еще не истерика… Истерика будет потом, когда я уйду отсюда и окажусь на кровати в общежитии. Благо, студенты-первокурсники разъехались, освободилось много мест, и меня спокойно возьмут обратно на проживание. А когда сессия закончится — я просто уеду домой до самой осени. Не поедет же он за мной в Вологду, честное слово!
В этот раз я собираю свои вещи быстро и за один раз. Так, чтобы не пришлось возвращаться. Не забываю ни зубную щетку
