Манкая - Лариса Шубникова
Дава вскочил с курительного диванчика и заметался:
– Без тебя знаю! Я Кире однажды влупил по пузу. Так этот урод Юльке все выложил. Она со мной говорить перестала!
– Был повод? Или так, от злости?
– Был и есть. Кира кобель не из последних. Изменяет ей уже давно. Чуть ли не со свадьбы. Да что я говорю, ты и сам понимаешь, что он такое.
– Она знает?
– А по ней не поймешь! Может, знает и прощает. А может в святости своей не замечает ничего.
Казалось бы, чего проще? Рассказать все Юльке и наблюдать распад ячейки общества. Но подлость остается подлостью, даже если совершается с благой целью. А Митька подлецом не уродился, потому и сценарий такой его не устраивал ни разу.
– Ладно, замнём, – Митька смял окурок в пепельнице и потянул соседа догуливать.
Собственно, вечеринка уже кончилась. Света и Юля собрали грязную посуду и заложили в посудомоечную машину. Прибрались. Артём, трезвый и веселый, обнимал Гойцмана старшего, который повис на мощном офицере беспомощным лоскутком. Бабушки Собакевич сложились «домиком» и отступали к входной двери. И только сиятельная Джеки чувствовала себя прекрасно.
– Мить, спасибо, – выдохнула счастливая и уставшая Дора.
Фирочка кивнула и улыбнулась. Гойцман-папа, уютно спал на груди Заварзина, откуда его попытался отодрать Давид.
– Дава, донесу. Пусть поспит. Дим, спасибо. До вторника? – Артём сиял.
Митька стукнул дружески по плечу майора и головой кивнул, мол, все в силе.
– Вишня была вкусная, Димитрий, – Джеки подмигнула на прощание Широкову.
Света обняла Митю и поцеловала в щеку, потом собрала соседей, и они разошлись по домам как-то очень скоренько. Странно, что Юльку «забыли». Она внимательно оглядывала гостиную, чтобы еще раз убедиться, не осталось ли беспорядка? Вроде, не осталось.
– Спасибо! – Юлька подскочила к Широкову и высоко голову запрокинула.
Да, высокие мужчины – это круто! Но, шея затекает, честное слово.
– Тебе спасибо. Весело было. Правда, история бабулек печальной оказалась.
– Да, очень, – Юля покивала. – Пойду я, Митя. Спокойной ночи.
Повернулась спиной к Широкову и двинулась к двери. А Митька читал – перечитывал свой знак: «Вместе навсегда!»
– И куда это ты собралась, а?
– Домой, а что? – Юлька даже голову в плечи втянула от такого вопроса.
– Не иди домой, Юль. Давай кофе выпьем. Или чаю. Могу еще коктейль тебе сделать. Накормить, – говорить-то говорил, но уже понимал, откажет.
– Третий час ночи. Пора уже. Не могу же я все время у тебя сидеть.
– Не можешь или не хочешь? – вопрос получился прямой и кривой одновременно.
– Митя…
– Что, Митя? Вопрос тот же, что и час назад. Чего ты хочешь? – вряд ли Широков стал так давить, если бы не коньяк и ром в его организме.
Юлька ничего не ответила, повернулась и пошла к выходу. Митька догнал ее и обхватил крепко, прижал спиной к себе и заговорил ей в ухо.
– Не сердись, Юлька. И не бойся… Отпущу, – тихо поцеловал ее макушку и …отпустил. – Иди. А лучше беги.
Юльку качнуло, но она шаг ускорила, и через мгновение Митька остался один в своей квартире.
Глава 12
– Юль, снова спишь? Малыш, проснись, муж пришел!
Юлька глаза открыла и увидела довольное, уставшее лицо мужа. Синяки под глазами, ввалившиеся щеки, а глаза сияют, что твой самовар. Работал, устал, а она? Веселилась и радовалась жизни, пока супруг трудился. И так ей стало стыдно за себя и жалко Кирочку, что она моментально подскочила.
– Кирочка, любимый. Ты давно вернулся? – обняла драгоценного и по волосам погладила.
– Вот только что. Юль, я так есть хочу, даже страшно. Давай блинчиков с творогом?
Юлька готова была загнать, убить и зажарить ему леопарда.
– Конечно! Сейчас! Я сейчас, Кир, – подскочила на постели, а муж, довольный и благодушный, чмокнул Юлю в нос и отправился в душ.
Юлька выбралась из-под одеяла, наспех оделась и вот уже носило ее по кухне. Мука (на донышке!), яйца, творожок… Нет, Юлька, ни о чем таком не думала. Была уверена, что вчерашним вечером вела себя прилично. И соседи тому свидетели. А то, что чувствовала давешним мастер классом, это тайное и она, Юлька, никому и никогда об этом не расскажет.
– Ну как тут у нас? Готово? – на столе у Юленьки уже горячие блины с творожной начинкой, сметанка.
Кира потянулся поцеловать Юлю, она же подняла к мужу личико милое.
– Все готово, Ми… – ага, так и бывает, когда в мыслях один, а обнимает другой. – Милый…
Оговорочка, да не простая. Юльку кинуло в пламень ужаса! Еще бы, взять и почти назвать мужа соседским именем, это вам не шуточки.
Поскорее отвернулась и стала заваривать Кирочке чаю, его любимого, черного. Крутилась, вертелась и всячески угождала мужу. А все почему? Верно. Извечное чувство вины и постоянного долга.
– Я посплю. Ты не буди меня, ладно? – утомленный муж ушел в спальню, оставив, как обычно, жену наедине с самой собой.
Юлька, словно вытащили из нее батарейки, опустилась на стульчик. Руки на колени упали, волосы уныло повисли вдоль щек.
Знаете, москвичка наша все время была занята чем-то. Хозяйство, муж, йога, практика, соседи, хобби (делала игрушки и вязала для них одежки). Собственно, самокопание не было ее сильной стороной по той простой причине, что не хватало на это времени. Да и Юлька искренне считала, что не такая уж она и загадка мироздания, чтобы подвергать саму себя глубокому самоанализу. Жизнь ее не самая простая, но ясная и понятная. Если и занималась москвичка наша анализом, то не о себе, а применительно к жизненным ситуациям. Думала о Кирочке и их отношениях, о соседях и их нуждах, о детках– изгоях и новых методах адаптации, или вот о новом соседе, опять же. А о себе…вряд ли. Но это пока она Митю не встретила.
Что ты хочешь? Что ты выбираешь? Что тебе нужно? Все эти вопросы Широкова предполагали ее желания. А она не знала ответов. И если не считать ее мечты, озвученной Мите, побывать в Санкт-Петербурге, то …что?
– Хочу новую куртку и сайру прямо из банки, – все это Юлька проговорила окну своей кухни.
Напасть ты, ярославская! Все же удалось достучаться до этой московской жемчужины, которая пряталась в раковине из чужих решений, сторонних запретов и навязанных жизненных устоев.
С сайрой Юлька покончила минут за десять. Да с черным хлебушком, да все это еще и сладким чаем запила. Как говориться, «в охотку». Потом умылась, слегка прибралась и отправилась…в магазин. Ну, случился бунт у нашей москвички. Против кого бунтовала? Не против кого, а за себя бунтовала она сейчас, прекрасно понимая, что спровоцировал этот одуряющее приятный протест, сосед ее новый. С серыми глазами, русыми волосами…и очешуенной задницей в джинсах цвета «классик».
На улице оттепель, весной пахнет. Да и уже на носу весна эта. Нынче четырнадцатое февраля, тот самый праздник, вокруг которого много споров и красных
