Мэгги Кокс - Побежденный холостяк
— Со мной все хорошо.
— Прекрати повторять это — мы с тобой оба видим, что это совсем не так! — взорвался Марко. Он не отрывал от нее взгляда — на случай, если она вдруг опять упадет в обморок. — Что у тебя с животом? Ты прижимала к нему руки так, как будто он болит. Лихорадка дала какие-то осложнения? Мне кажется, тебя нужно обследовать.
Слабая улыбка вдруг заиграла на ее губах.
— Нет, ничего не болит. Меня просто слегка затошнило. Ты не мог бы подать мне стакан воды, вон тот, на столе?
Он принес ей воду и выжидающе уставился на нее. Пока она пила, он размышлял о том, что за болезни могут вызывать внезапную тошноту.
Грейс поставила пустой бокал на маленький белый столик рядом с креслом.
— Беременные женщины подвержены приступам тошноты. Это естественно, особенно в первые три месяца, — сказала Грейс спокойным тоном, как будто говорила о погоде.
Марко ошарашенно поглядел на нее:
— Что-что?
— Я беременна, Марко.
Марко был так поражен, что на какое-то время перестал слышать даже стук дождя по стеклу оранжереи.
Грейс собиралась сказать ему, что ему не стоит волноваться — она не собирается от него ничего требовать, ей не нужны его деньги или что-либо еще. В мире миллионы женщин, которые воспитывают детей самостоятельно. По тому, как Марко побледнел, что было заметно даже на его смуглой от природы коже, Грейс поняла: вряд ли это известие стало для него радостным. Теперь она жалела, что поддалась на уговоры и рассказала ему. Следовало, по крайней мере, подождать момента, когда она смогла бы спокойно пережить разговор о том, что необходимость быть отцом накладывает на него слишком много ответственности, к которой он не готов, — а этот разговор Марко, несомненно, начнет, как только вновь обретет дар речи.
Однако Марко, казалось, уже справился с шоком. Он по-прежнему держал ее за руку и смотрел на нее чуть ли не с благоговением.
— Ты беременна… — начал он, но Грейс прервала, краснея:
— Не смей даже спрашивать, от тебя или нет!
— Я даже не мечтал о таком счастье. — Марко улыбнулся и осторожно положил руку ей на живот. — Я буду отцом…
— Да. У тебя есть возражения?
— Возражения?
— Ты однажды сказал мне, что не знаешь, каково быть отцом, потому что у тебя никогда не было положительного примера.
— Но я ведь не говорил, что не хочу научиться, если найду подходящую партнершу!
Грейс замялась:
— Ты хочешь сказать, что я — подходящая?
— Хм, а мне ты всегда казалась умной женщиной. Но если ты все еще ни о чем не догадалась, то мне, так уж и быть, придется тебя просветить.
Грейс молчала, всматриваясь в каждую черточку его красивого лица и вопрошая себя, как же ей удалось просуществовать без него целых два месяца. Однако она замирала от страха при мысли, что может навсегда потерять вновь обретенное сокровище.
— В кои-то веки тебе нечего сказать, — усмехнулся Марко. Он положил палец ей на губы и нежно провел по ним, повторяя каждую черточку. — Я люблю тебя, Грейс Фолкнер. Ты — почва под моими ногами, только от тебя зависит, буду ли я стоять крепко или упаду. Я не смогу — и не хочу — жить без тебя. Ты — самая смелая, прекрасная и верная женщина, какую я когда-либо встречал.
У Грейс в глазах стояли слезы еще с того момента, когда он сказал: «Я люблю тебя». Неужели это все происходит на самом деле? Разве один человек вообще может чувствовать такое счастье? В мире существует столько боли, ужаса и несправедливости, а ее постигло какое-то удивительное Божье благословение, и за это она чувствовала невыразимую благодарность.
— Я тоже люблю тебя, Марко. Я неизмеримо восхищаюсь тобой и обещаю тебе, что всю свою жизнь буду показывать тебе это.
— Надеюсь, вы еще не успели поругаться настолько, чтобы отказаться присоединиться к нам за чашкой чая? — Питер, отец Грейс, вошел в комнату как раз в тот момент, когда Грейс и Марко сжали друг друга в объятиях. — А то твоя матушка вытащила из шкафа свой парадный сервиз и будет очень расстроена, если он не пригодится.
Грейс посмотрела на Марко и, не в силах сдерживаться, захихикала. Марко уткнулся лицом в ее волосы и пробормотал:
— Скажи, что через пять минут мы будем готовы присоединиться даже к пляске на столе, а не то что к чаепитию. — Однако прежде, чем Грейс успела что-либо ответить, он прошептал: — Выходи за меня замуж…
Его губы соприкоснулись с ее, и мир перестал существовать.
Эпилог
Грейс и Марко ждали самолета в VIP-зоне лондонского аэропорта Хитроу. Этим утром здесь было на удивление безлюдно. Кроме Агиларов и их шестимесячного сына Генри отлета ожидали только приятная пожилая чета и яркая женщина, одетая в национальный костюм африканской страны, из которой была родом.
Что касается малыша, за свои шесть месяцев он уже стал опытным путешественником. Марко не желал оставлять семью дома, если ему было нужно куда-либо отправиться по работе, да и Грейс не хотела расставаться с ним ни на день. Они поженились чуть больше года назад, но до сих пор не могли насмотреться друг на друга.
Через два месяца после рождения Генри они отправились в Португалию, где Марко учредил гольф-клуб и школу по обучению игре в гольф для малоимущих подростков. Теперь же, всего две недели пробыв в своем новом доме в Кенсингтоне, они снова отправились в путь — на этот раз в Африку. Там они собирались навестить вновь отстроенный приют, а также основанный ими медицинский центр, куда пригласили на работу команду профессионалов. Это они сделали в память об Азизи.
Грейс невероятно гордилась своим мужем. Он не просто поборол свои страхи, оставшиеся от прошлого, но и стал черпать в нем энергию для того, чтобы помогать другим людям, таким же обездоленным, каким был когда-то сам.
Маленький Генри захныкал, и Грейс принялась его укачивать. Раздался и стих звук взлетающего самолета.
— Я думаю, у него режутся зубки, — сказала Грейс. — В последнее время он все время пускает слюни и часто сосет кулачок.
Марко, как всегда, выглядел безупречно. Стоило Грейс засмотреться на него, как она частенько теряла нить своих рассуждений. Однако вне зависимости от того, насколько дорогим был его костюм, Марко был всегда рад подержать ребенка.
— Дай-ка его мне, — произнес он. — Мне кажется, тебе стоит отдохнуть. Присядь вон там, выпей сока.
— Мне бы хотелось еще чашечку кофе… — сказала Грейс. — Я почти не спала прошлой ночью.
— Нельзя пить слишком много кофе, когда ты кормишь грудью, мой ангел. Помнишь, что сказал доктор?
— Конечно, милый. Не больше трех чашек в день. Думаю, мне стоит подождать хотя бы того момента, когда мы сядем в самолет. Сегодня нас ожидает долгий день. — Грейс устало зевнула и склонилась над ребенком.
