Мэгги Кокс - Вишня в шоколаде

Мэгги Кокс

Вишня в шоколаде

Глава 1

«Удивительно, но ей не мешает даже такой холод», — подумал Эдуардо.

Последние три недели он зачастил в этот маленький старинный городок — его интересовала выставка в ратуше. И конечно, Эдуардо не мог не заметить девушку у обочины дороги. Она перебирала струны на гитаре и пела печальные народные песни, напоминая беспризорного ребенка из романов Диккенса.

«Неужели у нее нет родителей или кого-то, кто мог бы о ней позаботиться? Как видно, нет... — размышлял Эдуардо. — Но почему девушка зарабатывает себе на хлеб таким тяжелым и неблагодарным способом? Неужели нельзя было найти какую-то более подходящую работу?»

Впрочем, его интерес к уличной музыкантше был всего лишь любопытством, которое, без сомнения, скоро пройдет. В любой момент она может встать со своей гитарой в другом месте или вообще уйти, и он, скорее всего, никогда не увидит ее больше. Эдуардо остановился, чтобы положить банкноту в потрепанную твидовую шляпу — та лежала на тротуаре у ног девушки, — и прижал бумажку двумя монетами, чтобы ее не унес ветер.

Очень милая песенка, — пробормотал он.

Спасибо... только этого слишком много! — Девушка перестала бренчать и, взяв банкноту, сунула ее в руку Эдуардо.

Их взгляды встретились, и его охватило невероятно тревожное чувство. Ему показалось, что земля уходит из-под ног...

Слишком много?.. — Он поднял брови, уверенный, что неправильно понял ее.

Да. А если вы хотите пожертвовать какую-то сумму на благотворительность, тут недалеко есть церковь, в которой собирают средства для бездомных... Церковь Девы Марии. А я не прошу милостыню, и я не бездомная!

Но около вас лежит шляпа с монетами! Разве вы не для этого стоите здесь и поете?

Эдуардо почувствовал закипающее раздражение, но не мог понять — почему. Разве он не привык к тому, что его щедрость отвергали? И зачем вообще тратить время на разговор с этой странной девушкой? Надо было просто уйти, и пусть себе поет за гроши, раз ей так нравится!

Но он никуда не ушел.

Я пою потому, что меня что-то подталкивает к этому... а не из-за денег. Неужели вы никогда ничего не делали просто из чистой любви?

Эдуардо на миг онемел от такого вопроса и растерялся, чувствуя, как у него побежали мурашки по коже и перехватило дыхание.

Я... мне надо идти...

Как хотите. Это вы остановились и заговорили со мной...

Я остановился вовсе не затем, чтобы поговорить с вами! — вспыхнул Эдуардо.

Теперь вижу. Вы просто хотели сделать себе приятное, оставив мне довольно крупную купюру, а потом пойти дальше с чувством удовлетворения: сегодня вы совершили добрый поступок. Так ведь?

Вы просто невыносимы!

Ругнувшись про себя, Эдуардо сжал костяной набалдашник трости и, хромая, отошел. Он уже практически достиг конца улицы, когда его чуткое ухо снова уловило бренчание гитары и печальный тонкий голосок девушки.

Интересно, смотрела ли она ему вслед? Он с раздражением подумал, что, видимо, так и было, иначе почему она так долго не начинала петь? Да, она наверняка наблюдала за ним... видела, как он идет, хромающий калека! Может, даже почувствовала к нему жалость?

Подобная мысль резанула его. «Если, к несчастью, мне доведется когда-нибудь снова увидеть эту уличную музыкантшу, я пройду мимо! — поклялся он. — Кем она, черт возьми, себя возомнила, раз так пренебрежительно отвергла мой добрый порыв?»

Но когда, превозмогая боль, Эдуардо заставил себя ускорить шаг, вопрос, который задала уличная музыкантша, насмешливо зазвучал в его голове: «Неужели вы никогда ничего не делали просто из чистой любви?» У него даже защипало в глазах.

Яростно выругавшись, Эдуардо бесцельно направился в центр города, едва ли понимая, что наказывает свою раненую ногу только из-за малозначительного высказывания какой-то уличной певички, которая отказалась от денег и тем уязвила его гордость...

Температура явно упала до минусовой. Марианна почти не чувствовала гитарных струн онемевшими пальцами. Соблазнительная мысль побаловать себя кружкой горячего шоколада, сидя перед зажженным камином, быстро погнала ее в сторону дома. Она приказала себе не думать о том, что вернется в пустой гулкий мавзолей, где все — от элегантного декора до замечательной музыкальной комнаты с блестящим роялем — напоминало ей о муже и друге, которого она лишилась так рано...

«Продолжай жить дальше, когда меня не станет, — умолял ее Доналд, лежа в больничной палате, и по его горящим глазам Марианна с ужасом поняла, что он долго не протянет. — Продай этот проклятый дом со всем имуществом, если хочешь! Поезжай и посмотри мир... встречайся с людьми, путешествуй... Поживи за нас обоих!»

Она так и сделает, но не сейчас. Марианна все еще пыталась найти свое место в мире, опустевшем без того единственного человека, который по-настоящему любил ее.

Начала она с того, что стала играть на улице. Марианне очень хотелось преодолеть страх перед публикой, ведь она собиралась время от времени петь в местном клубе. И такой шаг был для нее очень полезным.

И в то же время, играя на улице, она как бы говорила судьбе: «Ничего ужаснее ты не могла сделать?

Отобрала у меня мужа и снова оставила одну? Ну так посмотри!»

С каждым днем Марианна становилась все уверенней. Доналд был бы горд, что она нашла в себе мужество сделать такой радикальный и необычный шаг к своему собственному исцелению. А вот его двое взрослых детей от предыдущего брака восприняли это как признак неадекватности мачехи... Признак того, что Марианна могла оказывать «не совсем правильное» влияние на их отца.

Неожиданно перед мысленным взором всплыл образ того незнакомца, который подошел к ней сегодня и положил пятидесятидолларовую банкноту в ее шляпу. У него были манеры богатого человека, и говорил он на безукоризненном английском, хотя и с легким акцентом... может, южноамериканским? От мужчины исходила такая властность, от которой Марианна еще совсем недавно съежилась бы. Но уход за Доналдом во время его долгой и оказавшейся в конечном счете неизлечимой болезни, двухмесячное ночное бдение возле его больничной койки воспитали в ней стойкость.

Сжимая в руках кружку горячего шоколада, Марианна пристально смотрела на дрожащий в камине огонь, и черты того человека, который взволновал ее сегодня, все четче вырисовывались в сознании. Марианна никогда не видела глаз такого необычного голубого цвета — словно морозная голубизна безоблачного зимнего неба... И хотя у мужчины были золотистые волосы, ресницы оказались темно-шоколадного цвета. А еще Марианна заметила нос с горбинкой и красиво очерченный рот, правда, довольно жесткий.