Помни меня (СИ) - Дашковская Ариша

— Эх ты, матери замечания делал, а сам юлишь теперь! — мама заметно расслабилась.

— Я не юлю. В том значении, что ты имела в виду, мне не нравится никто.

— А вот ты ей нравишься, — задумчиво произнесла мать.

— Да, как человек и врач. Она говорила мне.

Мать покачала головой:

— Ты совершенно не разбираешься в женщинах.

Глава 15

Марина

Нет ничего хуже, чем чувствовать, что ты доставляешь неудобство человеку, разве только находиться в обществе людей, которые тебе откровенно не рады и даже не пытаются это скрыть. Впрочем, Полину Степановну, Пашину маму можно было понять. Моё появление в их доме стало для неё сюрпризом, причём неприятным.

В миг, когда она увидела меня смущённо выглядывающую из-за спины её сына, женщина, мягко говоря, растерялась. Она дремала в кресле под монотонный звук телевизора, но, услышав, как скрипнула дверь, встрепенулась, открыла глаза и повернула голову в нашу сторону. Улыбка, которой она встречала сына, мгновенно исчезла, и на лице отобразилось недоумение.

— У нас гости, — Павел подошёл к ней и чмокнул в морщинистую щеку. — Марина поживёт у нас несколько дней.

Женщина промолчала. Паша, казалось, не чувствовал, как ей сейчас было обидно. Сын привёл в дом девушку с плохой репутацией. Даже если бы обо мне не ходили слухи, в чём я очень сомневалась, по моему внешнему виду можно было запросто догадаться, что я не из приличной семьи. Сегодня моё лицо украшала огромная гематома. А в прошлый раз я была взлохмаченная, в разорванном платье с многочисленными синяками на открытых участках тела.

Всё же нужно отдать ей должное — она умела держать себя в руках, хоть это ей и нелегко давалось. Вместо того чтобы хвататься за сердце и искать корвалол, она открыла один из шкафов и достала чистый комплект постельного белья.

— Я постелю в своей комнате, — прокомментировала она свои действия.

Павел забрал у неё бельё:

— Мам, не волнуйся так, мы сами разберёмся. Марина будет спать в моей спальне.

Рот женщины приоткрылся, будто она пыталась что-то сказать и тут же захлопнулся.

— Я пока за раскладушкой в сарай схожу. Надеюсь, её мыши ещё не погрызли. А вы пока чаёк попейте, ужин разогрейте, — он сунул мне в руки комплект как переходящее знамя и тут вдруг обратил внимание на лицо матери, после чего приобнял её за плечи. — Мам, да что ты так переживаешь? Марина неприхотливая гостья. Я уверен, вы поладите.

Я была уверена в обратном, тем более что Полина Степановна не делала ни малейшей попытки изобразить дружелюбие. Она показала мне комнату Паши, где я под её чутким контролем перестелила постель. Мне было неловко касаться белья, на котором спал чужой человек, слишком интимно, будто я вторгалась в чьё-то личное пространство. Но я не нашла в себе сил ответить отказом на вопрос: «Справишься сама?». Это было похоже на провокацию. Или я уже начинала придумывать то, чего не было и в помине. Полина Степановна внимательно наблюдала, как я аккуратно складываю Пашины простыню, наволочку, пододеяльник в стопочку и кладу в изножье кровати, а потом просто скомкала их, взяла в охапку и вышла из комнаты. Я поплелась за ней. По пути женщина завернула в ванную и швырнула бельё в стиральную машину. Я мысленно пожала плечами и потащилась за ней в кухню, где опустилась на табуретку, не зная, как вести себя. Надо ли помогать ей с ужином или лучше сидеть и не лезть не в своё дело? Не каждая хозяйка потерпит вмешательство. Решив, что можно не гадать, а спросить, я предложила помощь, но Полина Степановна буркнула, что обойдётся сама.

Она поставила пузатый начищенный до блеска чайник на огонь. Остальные конфорки заняли разнокалиберные кастрюльки, которые она достала из холодильника. Вскоре запах разогреваемой еды разнёсся по кухне, и будто на него в дверях появился Паша.

— Раскладушка в норме, только протирать пришлось от пыли, — с улыбкой сообщил он.

Лицо его матери прояснилось:

— Ты садись, я пюрешечку разогрела, котлетки, рагу, всё, как ты любишь. Руки помой только.

— Да помыл я.

— И ты помой, — Полина Степановна скользнула по мне взглядом и зачем-то добавила: — В ванной, — как будто подозревала, что я сейчас воспользуюсь кухонной раковиной.

Ни слова не говоря, я вышла из-за стола, а когда возвращалась, услышала обрывки разговора:

— Я ничего не имею в виду плохого, но как долго это продлится? — приглушённым голосом интересовалась Полина Степановна.

— Несколько дней, до отъезда.

Я постояла немного в коридоре, прежде чем войти, не желая ставить беседующих в неудобное положение — вдруг эти слова не предназначались для моих ушей. Паша и его мама приступили к трапезе без меня. Моя порция дожидалась моего появления. Несмотря на то, что я ела давно, аппетита не было. Я медленно ковыряла вилкой пюре. Хотя справедливости ради нужно признать, что готовила Пашина мама гораздо вкуснее моей.

После того как их тарелки опустели, а на моей осталась половина котлеты и почти вся картошка, мать собрала тарелки, поставила на тумбу возле раковины и принялась разливать чай по чашкам. Когда чай был выпит, я опять оказалась в замешательстве. Возможно, мне стоило помыть посуду, оставшуюся после ужина, но ведь Полина Степановна ясно дала понять, что в моей помощи не нуждается. Пока я колебалась, женщина подошла к раковине и стала соскребать остатки пищи с тарелок в мусорное ведро.

— Может, вам помочь? — еле слышно произнесла я.

— Да иди теперь уже, — не слишком довольно отозвалась Полина Степановна, взглянув на меня так, будто я её в чём-то разочаровала.

Хуже всего, что Паша был свидетелем этой неприятной сцены. Нет, мне не хотелось, чтобы он думал, какая я распрекрасная хозяюшка, но и если он начнёт считать меня неблагодарной дрянью, это будет далеко от истины. Я просто не знала, как себя вести, чтобы не нервировать лишний раз его маму.

Пашина комната просторностью не отличалась, и когда он разложил раскладушку, между нашими спальными местами остался лишь узкий проход. Неоднократные попытки уговорить его уступить раскладушку, успехом не увенчались, и теперь угрызения совести усилились. Из-за меня человек несколько ночей проведёт на неудобной постели, которая даже по размеру емуне подходит, а его мать будет считать часы до моего исчезновения из их дома. С такими невесёлыми мыслями я пошла в ванную, чтобы принять душ перед сном. Я попросила Пашу дать мне полотенце, чтобы лишний раз не тревожить просьбами его маму. В ванной я старалась особенно не расслабляться, вдруг они экономят воду и сейчас прикидывают, сколько литров воды я извела на свою персону. Не Паша, конечно, одёрнула я себя. Быстро искупавшись, я накинула махровый халатик и замотала голову полотенцем. Ощущение свежести и чистого тела ненадолго привело меня в умиротворённое состояние. Однако продлилось оно недолго и сменилось горечью. Возвращаясь за забытым в ванной на стиральной машинке спортивным костюмом, я ещё в коридоре почувствовала, как по носу ударил запах хлорки. Полина Степановна тщательно вымывала ванну после меня.

Я забрала вещи и зачем-то извинилась перед орудующей тряпкой женщиной. Эти несколько дней до нашего отъезда грозили стать сущим адом. Если Полина Степановна не стесняется при сыне демонстрировать свою неприязнь, то что будет, когда он уйдёт на работу.

В спальне я с обречённым видом опустилась на кровать. Паша уже лежал на раскладушке, но не спал. Его ноги свисали с края, но он не смог бы принять другую позу — раскладушка была слишком узкой.

— Я не нравлюсь твоей маме, — выдохнула я.

— Что за глупости? Мама просто растерялась.

— Правильно. Она растерялась. Она не знает, что думать, то ли сын встречается со шлюхой, то ли он подобрал её, чтобы та составила компанию в поездке. И я не знаю, какой из вариантов хуже.

— Марин, что ты говоришь? Маме такое в голову не придёт.

— Я бы не была так уверена. Завтра пойду с тобой. Посижу в подсобке или в парке погуляю.