Помни меня (СИ) - Дашковская Ариша

Некоторое время она колебалась, но потом приняла подарок и поспешно засунула в карман. Видимо, тоже не хотела досужих разговоров.

— Спасибо. Не стоило, конечно. Обращайся, если вдруг понадобится помощь.

Она развернулась и быстро зашагала в ординаторскую, а я, глядя в окно на идущих по тротуару людей, раздумывал, правильно ли я поступил. Я всё же склонялся к тому, что Рита была достаточно умна, чтобы воспринять сертификат именно как благодарность.

Нужно заметить, что к её помощи пришлось прибегать не единожды. Несколько раз Рита оставалась на ночь с Лисёнком, пока я был на дежурстве. Потом я попросил её помочь выбрать ребёнку осеннюю одежду. Марина обычно покупала вещи летом во время распродаж, но как она угадывала с размером, для меня оставалось загадкой. И я понятия не имел, что именно и в каком количестве нужно приобретать. На мамино мнение полагаться было нельзя. Она часто брала для внука «на вырост», но Лисёнок, как назло, дорастал до вещи тогда, когда сезон, для которого она предназначалась, проходил. Мама обычно обижалась, когда Марина говорила ей об этом и мягко намекала, что мы сами оденем ребёнка. «Всему вас учить надо, — вздыхала мама, подворачивая рукава на несколько оборотов. — Рукавчики подкатать немного. Смотрите, как попка хорошо прикрыта, не надует, несколько лет можно свитерок носить». Из нас троих только Лисёнок радовался таким гостинцам, он немедленно отворачивал рукава, чтоб они свисали, выставлял руки вперёд и носился по дому, скривив лицо и высунув язык, периодически вереща: «Я монстр».

Рита не отказала в моей просьбе, заверив, что у неё есть племянники и она кое-что смыслит в детской одежде. С покупками мы справились очень быстро. Она действительно знала, в каких магазинах можно найти красивые вещи по приемлемой цене. Лисёнок не капризничал, примерял вещи, крутился у зеркала и одобрял Ритин выбор. Я сидел на диванчике и наблюдал за ними. Всё было хорошо, до тех пор, пока он не схватил белый длинный шарф и что-то сказал Рите. Она покачала головой. Лисёнок насупился и заговорил снова, но уже значительно громче, и когда до моих ушей долетели его слова, я нервно сглотнул.

— Давай для мамы купим. Вдруг она зимой приедет, а у неё нет такого замечательного шарфа!

Я видел, как Рита изменилась в лице и что-то ответила ему. Рот Лисёнка немедленно скривился, и он заревел на весь торговый зал, бросившись ко мне.

— Она приедет! Приедет! Рита сказала, что мама не приедет!

Я прижал его худенькое тельце, дрожащее от безутешных рыданий. Рита сначала растерялась, но потом взяла себя в руки. Подняла с пола брошенный шарф и направилась к нам.

Она присела на краешек дивана рядом с нами:

— Прости, малыш. Конечно, мы купим этот шарф. Он очень понравится твоей маме.

После Рита извинялась за то, что расстроила Лисёнка. Я никогда не предупреждал её не затрагивать тему Марины при сыне, я был уверен в её разумности. Но я не предусмотрел, что Лисёнок сам может завести разговор о маме, а Рита, не зная, что я так и не рассказал ребёнку правду, скажет лишнего. В принципе, так и произошло сегодня. Странно, что подобное не случилось ранее.

Всю обратную дорогу Лисёнок не выпускал из рук шарф и нахваливал его на все лады, находя новые достоинства, которые должна оценить мама, когда вернётся. Я был рад, что ему хватало поддакивания Риты и его внимание не переключалось на меня, в противном случае я бы не смог произнести ни слова — в горле стоял ком.

Устав от хождения по магазинам и эмоциональной встряски, Лисёнок уснул быстро. Я успел прочесть ему всего полстраницы сказки, а он уже прикрыл глаза и засопел. Во сне он улыбался.

Рита сидела на кухне с чашкой чая, отстранённо смотря куда-то в стену. По-видимому, она давно забыла о том, что собиралась пить чай. Заметив меня, она поставила чашку на стол и поднялась со стула, направляясь на балкон:

— Пойдём подышим.

Я последовал за ней. Не глядя на меня, она оперлась предплечьями на ограждение балкона и повернула голову в сторону ярких огоньков центральной части города.

— Ты любишь ночные огни? — спросила она, лишь бы не молчать.

— Что ты сказала ему там, в магазине? — я знал, она ждала, когда я задам этот вопрос.

— Ничего, кроме того, что мама не приедет. Я понятия не имела, что ты ему ничего не сказал. Когда ты это сделаешь? Мне кажется, ты загоняешь себя в ловушку.

— Ещё не время. Ответь, почему ты мне всё время помогаешь?

— Я немножко разбираюсь в людях. Несколько лет мы работаем вместе. Я вижу, какой ты, и я тебя очень уважаю как врача и как человека.

— Странное дело, почему-то из всех уважающих и сочувствующих мне помогла только ты. Почему?

— Спроси у тех, кто тебе не помог. Как я могу ответить за них? — она усмехнулась. — Я вызываю такси. Поздно уже.

Не знаю, почему я каждый раз прикапывался к ней с этим вопросом. Может, в глубине души ждал от неё какого-то подвоха. Может, не мог понять её мотивов. Может, все вместе. Чем дольше я жил на свете, тем меньше верил в бескорыстность людей. Если человек делает тебе добро, значит, отдаёт тебе долг за то, что ты сделал для него раньше, либо надеется что-то получить от тебя в будущем.

На выходных в гости приехала мама. Убедилась, что дом не разваливается от хлама, что в холодильнике есть еда, заглянула даже в комод, где хранились вещи Лисёнка, чтобы удостовериться, что они поглажены и аккуратно сложены. Заглянув в кастрюли и проверив их содержимое на съедобность, она успокоилась, и, вскипятив чайник, позвала меня к столу.

— Я помочь тебе хотела, — с долей разочарования вздохнула она, — а ты сам неплохо справляешься. Сынок, может, вкусного чего приготовить? Исхудал-то как, кожа да кости.

— Не надо, мам, сиди отдыхай. Поиграй с внуком, если хочешь, почитай ему.

— Может, я Лёсика к себе заберу?

— Мам, мы это уже обсуждали. Нервничать тебе нельзя. Быстро ходить ты не можешь. Тебе будет тяжело с Лисёнком.

— Не тяжелей, чем тебе. Ты молодой парень, надо жизнь свою устраивать.

— Ты о чём это сейчас? — мне уже не нравилось то, к чему клонится разговор.

— Буду пряма с тобой, имею полное право как мать. Я о женщинах.

— О каких ещё женщинах ты говоришь? Я глазом моргнуть не успеваю, как день проходит. Не до них мне. И Марина…

— А что Марина? — понизив голос до шёпота, спросила мать. — Марина умерла, восемь месяцев назад. А ты молодой мужчина. И заметь, живой.

— Да. И у меня проблем и без женщин предостаточно.

— Так ты разве не понимаешь? Женщина часть проблем и решит — и еду приготовит, и дом уберёт, и постирает, и вещи погладит, и приласкает, не такой нервный будешь.

— И чтобы избавиться от домашних хлопот, я должен начать с кем-то встречаться, так? — мать кивнула. — Нет, мам. И вообще, с чего ты решила завести этот разговор?

Она замялась, я заметил, что она начала перебирать пальцами.

— Понимаешь, я на днях была в поликлинике и встретила Ольгу Филипповну. Только ей, ради бога, ничего не говори. Так вот, она рассказала, что девочка у тебя ночует одна и та же постоянно. Это твоя личная жизнь, и я не собираюсь в неё лезть, но я очень не хочу, чтобы всё это… ну это… происходило при Лисёнке. Не нужно его травмировать.

Я закрыл лицо ладонями и рассмеялся.

— Ясно. А Ольга Филипповна случаем тебе не сказала, что в те самые дни я дома не ночевал? Моя коллега оставалась с ребёнком на ночь, пока я дежурил в больнице. Мам, почему нельзя спросить прямо? Почему ты выуживаешь информацию окольными путями?

— Да не выуживала я, просто хотела понять твоё отношение к ситуации.

— О том и речь. Зачем строить догадки, когда можно задать один правильный вопрос?

— Хорошо. Тебе нравится эта женщина?

Я уже пожалел о том, что сказал предыдущую фразу. Этим вопросом я никогда не задавался. Я не думал о Рите как о женщине. Я ни о ком не думал в таком ключе. Коллеги, друзья, хотя Риту сложно было отнести к последней категории.

— У неё приятная внешность и она хороший человек, — наконец сказал я.