Кэрол Мортимер - Ты веришь в судьбу?
— Мы не успели поговорить.
Син стало жаль Джеральда, но она сочла за лучшее не вмешиваться.
Вульф считал иначе.
— Так спрашивай сейчас! Вы столько пробыли вдвоем на кухне, что могли обо всем переговорить. — Голос его звучал капризно-зло, он переводил подозрительный взгляд с Джеральда на Син и опять на Джеральда.
— Нам было некогда: мы готовили завтрак. — Син не смогла дольше оставаться в стороне. Вульф того и гляди устроит сцену ревности, не имея на это ни права, ни повода. — К тому же мне нечего добавить, я не могу вам сказать ничего нового.
— Не можешь... или не хочешь? — (Определенно, Вульфу следовало родиться во времена инквизиции!..)
— Не могу. — Син ни за что не согласилась бы обмануть доверие Ребекки, но... Предательский румянец подступил к щекам, и Син испугалась, что выдает себя. Но если она правильно угадала причину, по которой Джеральд примчался сюда за сто миль... Если угадала... Ей вовсе незачем делиться своими подозрениями.
— Все правильно. — Джеральд глубоко вздохнул. — Видишь ли, Вульф, — каждое слово давалось ему с видимым трудом, — Ребекка звонила мне сегодня. Похоже, она там... в общем, она уехала не одна. Сожалею, Вульф. — Джеральд торопился снять с себя всю тяжесть навязанной ему миссии. — Ребекка встречалась с другим, и его зовут Глен Рейнодцс!
Значит, садовника зовут Глен. Хмм, подходящее имя для бронзового красавчика — родители не промахнулись! Господи, о чем она думает!..
Син боялась поднять глаза на Вульфа. Второй раз его бросает невеста, и второй раз — ради другого мужчины; хотя это Вульф так думает, на самом деле у них все было иначе: Син ушла в никуда и ни к кому! А вот Ребекка... Каково-то ему сейчас?
По лицу Вульфа было невозможно понять, о чем он думает и что чувствует: губы плотно сжаты, глаза прищурены — маска абсолютного, непробиваемого равнодушия. И тяжелое молчание.
— Кто такой Глен Рейнолдс? — наконец спрашивает он.
— Это парень, которого я нанял присматривать за садом. — Джеральд смущается еще больше; он, кажется, больше Вульфа страдает от своего признания.
Син снова переводит взгляд на Вульфа и снова ничего не может разглядеть: все то же непроницаемое лицо. Не будь у него Барбары, ему можно было бы посочувствовать!..
— Поверь, я даже не догадывался, Вульф, — неловко оправдывается Джеральд, которого также озадачивает отсутствие реакции. — Если б знать, я бы тут же вмешался...
— Зачем? — задает еще один вопрос Вульф и непонимающе смотрит на Джеральда.
— Зачем? — как эхо, повторяет окончательно сбитый с толку Джеральд. — Но ведь...
— Так зачем все-таки? — настаивает Вульф.
— Ну, я... Господи, да пойми же ты: он — садовник! — Джеральд ничуть не разыгрывает отцовский ужас. — Я бы вмешался, прекратил это: у них не может быть ничего общего! — в беспомощной истерике выкрикивает он.
— Интересно, — Вульф кривит рот в едкой усмешке. — Вот уж не знал, что ты такой сноб, Джеральд.
— Снобизм тут ни при чем, — защищается тот. — Ребекка моя дочь, единственная, и я хотел для нее только самого лучшего!
— Потому и благословил на брак со мной, я прав? — Вульф не скрывал пренебрежительной иронии.
— И поэтому тоже! Не надо представлять ее жертвой, Вульф. Ты всегда нравился Ребекке, и тебе это прекрасно известно. Черт возьми, она шла за тебя сама! — Джеральд понимал двусмысленность положения, в котором оказался, и злился еще больше.
— И сама же передумала, Джеральд, на что имела полное право! Ты же сказал: нравился — в прошедшем времени. Что-то изменилось, и неважно, по какой причине. Важно, что с ней все в порядке; она с тем, кого сама выбрала, — значит, все хорошо, и я не вижу повода...
— Все хорошо?! — Джеральд прямо-таки взвился. — Она Бог знает где, с этим юнцом — Рейноддсом, а ты «не видишь повода» и хочешь, чтобы я успокоился?!
— Джеральд, Ребекка совершеннолетняя, ей не нужна ничья опека, чтобы принимать решения; она сама за себя решает, — пробовал вразумить его Вульф. — В любом случае поздно что-либо предпринимать.
— Вы двое должны были пожениться! — Джеральд никак не хотел принимать очевидное.
— Да, — продолжал втолковывать ему Вульф. — Но Ребекка передумала выходить замуж, по крайней мере, за меня, — добавил он сухой скороговоркой.
— Кстати, о тебе. — Джеральд ринулся в новую, еще более яростную атаку. — Если бы ты любил Ребекку по-настоящему, то не отпустил бы ее так легко, — подступил он к Вульфу.
— Я очень хорошо отношусь к Ребекке, очень. У нас был бы прочный брак, основанный на взаимном уважении и доверии. Но ты напрасно ждешь, что я брошусь за ней как больной от любви молокосос. — Вульф говорил все жестче. — Если она выбрала Рейноддса, могу лишь пожелать ей счастья.
Как похоже на то, что случилось с ними семь лет назад! То же самое, слово в слово, он сказал и ей, когда она сообщила ему, что не будет его женой...
— Но не такого же, черт возьми! — Джеральд смотрел на него в бешенстве. — Ты как хочешь, а я не дам ей совершить эту ошибку, не позволю исковеркать себе жизнь!
— Она твоя дочь, — мягко напомнил Вульф.
— Но она была твоей невестой! — Джеральд не принял его сочувствия, как не мог смириться и с его бездействием. — Господи, за что мне все это? Ясно, что Ребекка тебя больше не интересует, и...
Джеральд замолчал, осененный внезапной догадкой. Он посмотрел сначала на Вульфа, затем на Син, которая, прочитав этот взгляд, просто зажглась изнутри, и огонь этот опалил ей щеки пунцовостью.
— Какой же я идиот! — Джеральд сложил губы в презрительную усмешку: — И насколько серьезен твой вывих, Вульф?
Вместо ответа Вульф поднялся с места, отшвырнул костыли и стоял, твердо опираясь на обе, совершенно здоровые, ноги. Чтоб ему провалиться, лжецу!
— Да, это серьезно. — Джеральд, не удостаивая Вульфа взглядом, обратился к Син: — Вы удивили меня, Син. — Его разочарование было искренним, как и возмущение минуту назад. — Нет, я ошеломлен, убит — вот как я себя сейчас чувствую. Не понимаю и не принимаю, — он замотал головой. — Не могу поверить!
— Здесь нечему верить. — Син старалась говорить как можно мягче, ее глаза умоляли его. — Вульф действительно подвернул ногу, и если бы вы видели его вчера, то поняли бы, почему я не повезла его в город, а оставила у себя...
— Утром все было иначе, Син, — мрачнея, напомнил Вульф.
— Утром просто не было времени. Сначала пришел Роджер, потом...
— Что потом?
Вульф не знал снисхождения ни к кому! Видел, как она споткнулась на полуслове, со всей живостью вспомнив, как сплетались их тела на этом ковре; видел, знал, что с ней творится, и все же не устоял перед искушением высмеять ее!
