Индия Грэй - Девушка с голубкой

— Мой брат Нико на десять лет моложе меня. Он работает в благотворительной организации в Мадриде.

— Не в банке?

— Нет. — Тристан пожертвовал университетским дипломом и возможностью следовать призванию, чтобы спасти Нико от инквизиторских тисков финансовой империи Ромеро.

— А ваши родители? — спросила мисс Сквайрз, теряя интерес к Нико. — Какие у вас отношения?

Лили смотрела на него через стол мягким взглядом, в котором плясали солнечные искорки. Держась за взгляд жены как за спасательный круг, Тристан ответил:

— Я часто вижусь с ними. Мой отец руководит банком, в котором я работаю.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Тристан и не хотел отвечать, хотя понимал, почему она спрашивает. Они с Лили провели три мрачных воскресенья на лекциях, где им рассказывали, как отражается на детях пристрастие родителей к наркотикам и алкоголю, недостаток внимания, домашнее насилие. Тристану, который был невольным экспертом во всех упомянутых областях, иногда казалось, что он должен был не слушать, а читать подобные лекции.

— Нам нужно знать, что вы за человек, — пояснила мисс Сквайрз. — Детский опыт родителей в значительной степени определяет, как они поведут себя по отношению к своим детям. Постарайтесь ответить честно, ведь все тайное имеет тенденцию становиться явным рано или поздно. Насколько вы близки с матерью?

«Наверное, так чувствуют себя люди с накинутой на шею веревкой, — подумал Тристан. — Когда осознают, что им уже не убежать, не спрятаться».

— Алкоголь — единственное, с чем у моей матери сложились по‑настоящему близкие отношения. Меня отправили в английский интернат, когда мне было восемь.

— И как вы на это отреагировали? — спросила инспекторша, поморгав на него из‑под очков.

— С восторгом.

Взгляд мисс Сквайрз наполнился неодобрительным изумлением.

— Другими словами, вы приветствуете практику давать детям казарменное образование вдали от семьи?

— Да, если их семья похожа на мою.

Лили сжала его руку под столом. Солнечный свет, льющийся сквозь листву вишни, золотил ее кожу и волосы. Несколько секунд тишину за столом нарушало только пение птиц и далекий гул самолета в васильковом небе.

— Вы не могли бы рассказать об этом чуть подробнее?

Паника начинала душить Тристана, как прижатая к лицу подушка. Казалось, умиротворенное спокойствие сада с птичьими голосами среди зелени — всего лишь галлюцинация, а на самом деле вокруг него смыкается тьма, которую он так долго носил внутри. Рука Лили оставалась единственным якорем, не позволявшим утратить связь с реальностью.

Тристан засмеялся и сам поморщился от того, как резко и фальшиво прозвучал его смех.

— Мой отец — восьмой герцог Таррако, прямой потомок семьи, которая построила свое благосостояние на тесном сотрудничестве со святой инквизицией. Наши предки получили деньги, власть и положение при дворе за то, что отправляли людей на дыбу и костер. Жестокость у нас в крови.

— Хотите сказать, ваш отец был жесток с вами? — уточнила мисс Сквайрз.

— Ну что вы! — сказал Тристан с горькой иронией. — С его точки зрения это не было жестокостью, каждый удар кулака или ремня шел нам во благо. Он выполнял свой долг, ковал из нас настоящих мужчин рода Ромеро — наследников богатых традиций предательства и насилия. — Только рука Лили удерживала его от падения в бездну. Сфокусировавшись на этом, он продолжил тоном светской беседы: — Банк Ромеро был основан, чтобы легализовать средства, конфискованные у жертв инквизиции. Даже фамильные драгоценности семьи раньше принадлежали кому‑то, кто был казнен за ересь по доносу нашего предка.

— Ожерелье Ромеро, — потрясенно пробормотала Лили.

— Верно, — отозвался Тристан с ледяной улыбкой. — Символ коррупции и нечистой совести.

— Поэтому ты не захотел, чтобы я их носила?

Чистый адреналин возносил Тристана над глубоким черным провалом, полным невыразимого ужаса. Он должен был оставаться сильным, чтобы не соскользнуть вниз. Пожав плечами, он отпустил руку жены:

— И еще потому, что не забыл, как однажды за ужином отец вырвал серьги из ушей матери. Какое‑то ее замечание показалось ему непочтительным. Как видите, доставалось не только мне и моим братьям… — Горло перехватило, Тристан неловким, беспомощным жестом прижал пальцы к вискам, стараясь остановить кошмарный парад воспоминаний.

— Братьям? — переспросила мисс Сквайрз. — Вы сказали, у вас только один брат.

Надо было воздать инспекторше должное. Она сразу предупредила, что умеет вытаскивать правду на божий свет.

— Теперь только один. Но сначала нас было трое. Титул и должность в банке предназначались не мне, а моему старшему брату Эмилио.

— Что с ним случилось? — шепотом спросила Лили.

— Он покончил с собой накануне своего двадцать первого дня рождения.

Глава 15

Голос Тристана звучал так, словно он наглотался битого стекла:

— Эмилио не выдержал давления. Сломался под грузом требований, которые предъявлялись к истинному наследнику Ромеро…

— Тристан, стоп!

Лили вскочила, опрокинув садовый стульчик, подбежала к мужу, обняла его сзади за плечи. Мышцы Тристана под ее руками казались вырубленными из камня.

— Остановись! Ты сказал достаточно, хватит! Мисс Сквайрз отвела взгляд и сделала еще несколько пометок в блокноте.

Звонок мобильного вспорол тишину, заставив всех вздрогнуть. Медленно, как во сне, Тристан выпутался из объятий жены, выудил телефон из кармана висящего на спинке стула пиджака и поднялся на ноги:

— Извините меня. Я должен ответить.

Как только мужчина скрылся в доме, мисс Сквайрз собрала бумаги в папку:

— Думаю, на сегодня достаточно.

Она старалась не встречаться глазами с Лили, которая почти возненавидела инспекторшу за то, что та вынудила Тристана к мучительной откровенности. Но ненавидеть ей стоило только саму себя. Это она втянула мужа в свою авантюру.

Женщины прошли через дом в холл — прохладный и темный после залитого солнечным светом сада. Откуда‑то доносился голос Тристана, он говорил быстро, напористо, решительно.

— Спасибо за чай, миссис Ромеро, — сказала на прощание мисс Сквайрз с вымученной улыбкой. — Я свяжусь с вами в течение нескольких недель.

Вернувшись в сад, Лили убрала посуду со стола, накрытого с такими большими надеждами и такой продуманной заботой. Как глупо было думать, что домашние печенья и юбка в цветочек имеют какое‑то значение по сравнению с чем‑то действительно важным — болью Тристана, о которой она ничего не знала!