Жить только тобой - Маринелли Кэрол
— Мне правда нечего надеть.
— В Хересе полно магазинов! Даже парикмахерские есть.
Подруга, поддразнивая, задела уязвленный нерв. Эмили напряглась.
— Я заметила, пока ты читала Уиллоу. На самом деле выглядит невероятно.
Так и есть.
Эмили, купив билеты на самолет, рассматривала фотографии потрясающего города, который уже ее ждал. — Я собираюсь всегда говорить «да», — поклялась Эмили.
— Сначала научись говорить «нет», — парировала Анна. — Просто будь собой, Эмили. Не имеет значения, понравишься ты или нет, главное, чтобы им понравилась твоя работа.
Анна очень смелая. Эмили кивнула, отчаянно желая походить на подругу. А еще попробовать что-то новое, наверстать упущенное.
— Я просто согласилась!
Глава 2
Алехандро Ромеро хотел, чтобы закончились этот разговор, этот день, эта неделя. Был поздний вечер воскресенья, и все должно было произойти очень скоро.
Нет, Мариана не смирилась.
— Хочешь сказать, наши отношения закончились в подвале?! — крикнула она.
— Повторяю, все закончилось еще в декабре. Сейчас февраль. Кроме того, какой же это подвал.
Винный погреб семьи Ромеро находился в нескольких минутах ходьбы от красивой Пласа-де-Сантьяго, от церквей, кафе, дорогих магазинов и фонтанов. Погреб, когда-то бывший частью церкви, с низкими сводами и старинными деревянными балками, хорошо освещался, лунный свет струился через маленькое витражное окно. Это место хотели многие, его содержимое стоило миллионы, арки выглядели впечатляюще. Произведения искусства. Правда, все меркло, когда Мариана потчевала людей байками о том, что Алехандро Ромеро бросил ее в подвале.
Все к лучшему.
Мариана не слушала.
— Alejandro, si significo algo para ti, por favor no hagas esto. — «Алехандро, если я что-то значу для тебя, пожалуйста, только не сейчас»,
— Не сейчас? Что ты имеешь в виду под «не сейчас»? Я уже говорил об этом, перед Рождеством.
— Но потом мы узнали о твоем отце. По крайней мере, подожди, пока…
— Пока — что? Для наших семей никогда не будет подходящего времени.
— Твой отец умирает!
Алехандро терпеть не мог драмы. Это не имело ничего общего с любовью.
— Ты просто эмоциональная пустыня, Алехандро. Послушай, пусть он уйдет, думая, что вина в наших погребах сольются воедино.
— У отца в распоряжении еще год. А если ему сделают операцию, то и еще больше. И, скажу сразу, я не собираюсь так долго соблюдать целибат.
— Ты ублюдок, Алехандро. У тебя всегда все сводится к одному.
— Да. И не пытайся меня убедить в том, что тебе не было выгодно наше соглашение. Я не хочу свадьбы, не хочу играть в семью. Скажи своей семье и друзьям, что между нами все кончено, если не ты, это сделаю я. Мариана, я не люблю тебя, а ты не любишь меня.
Резко, но искренне, ничего такого, чего он не сказал бы раньше.
— Именно поэтому мы идеально подходим друг другу.
Она провела рукой по его напряженной челюсти и попыталась откинуть с глаз густые черные волосы. Алехандро убрал ее руку.
— Ты не веришь в любовь, и мне не нужно…
Она на все могла ответить и во многом была права. Алехандро не верил в любовь. Даже если она действительно существует, он не хочет этого чувствовать. Достаточно того, что любовь сотворила с отцом.
— Ты не можешь так поступить с отцом. Это его убьет.
— Мариана, между нами все кончено.
— Пока у следующей женщины, с которой ты начнешь встречаться, не заблестят глаза и она не поймет, как с тобой обращаться. Пока не захочет большего. Тогда ты поймешь, как нам было хорошо.
Она потянулась к его паху, но он оттолкнул ее руку. И ее саму, едва она попыталась его поцеловать. Сейчас ее красные губы выглядели слишком соблазнительно для его грязных мыслей.
— Иди домой.
Она размазала по его лицу помаду и рассмеялась, когда он откинул голову.
— Иди домой.
— Увидимся, когда успокоишься. Может, после лета?
— Все кончено.
Он стоял в полумраке, испытывая облегчение от того, что они расстались, но сомневаясь в правильности выбора времени.
Алехандро и без Марианы знал, что он — эмоциональная пустыня.
Без эмоций гораздо проще жить. Он усердно трудится, еще усерднее веселится. Занимается и тем и тем в равной степени. Бесстрастно. Вызывая, таким образом, злость у возлюбленных, удивляя при этом коллег и сверстников.
«Мне все равно» — именно это скрывается в глубине темно-карих глаз. И никому не позволено подходить слишком близко. И он редко делится самым сокровенным.
А вот отец — полная противоположность. Эта новость и правда расстроит, а то и убьет старика. Впрочем, это мнение Марианы.
Казалось, Хосе Ромеро скорее умрет, чем продолжит бороться. Алехандро не хотелось усугублять его положение.
Из внутреннего дворика элитного ресторана «Таберна Ромеро» доносились смех и разговоры. Чтобы добраться до резиденции, придется пройти через него. Алехандро вошел в ресторан.
— Ноlа[3].
Официантка и несколько посетителей приветливо улыбнулись. Алехандро кивнул, находясь не в настроении для вежливой беседы.
В заведении было людно постоянно, а в этот воскресный вечер особенно. На сцене выступали танцоры фламенко. Он взглянул в сет-лист и понял, что это Ева. Его первая любовница. Давным-давно.
«Да уж, когда постоянно дома, — думал он, усаживаясь в кабинке семьи Ромеро, — появляется такая проблема, как слишком большое количество бывших».
Свет постепенно потускнел, послышался топот сапог по деревянной сцене и другой темп музыки. Алехандро едва поднял голову. Слишком много воспоминаний для одного вечера.
Когда-то он сидел за кулисами в Барселоне или Мадриде, пока выступала мама, тогда уже на крупных площадках. Потом вспомнились обвинения отца, когда она вернулась домой. А потом ужасная депрессия, в которую он погрузился, когда она перестала приходить.
Брат Себастьян и сестра Кармен страстно ненавидели маму, а Алехандро смотрел на ситуацию с ее стороны. Если бы отец проявил немного понимания к ее таланту, искусству!
А фламенко — настоящее искусство.
Алехандро не мог заставить себя смотреть на сцену, обвел взглядом «Таберну». В основном местные жители. Ждут не дождутся выступления Евы. Кроме того, еще несколько танцовщиков-учеников.
Вдруг он заметил женщину, по виду точно не местную.
Ее отличало то, как беспокойно она поправляла светлые волосы, растрепанные на ветру, как потягивала вино. И слишком обтягивающая белая рубашка. В общем, выглядела она явно неловко. Алехандро наблюдал, как она взяла тарелку с puré de guisantes[4], принюхалась, словно пытаясь понять, что это такое. Однако нос не зажала, хотя и скорчила гримасу, одним движением отодвинув тарелку. Он все понял и затаил дыхание. Наконец она решилась, проглотила, запила большим глотком вина.
И вздрогнула. Словно маленькая собачка, которая отряхивалась от воды.
Ее грудь покачнулась, волосы тоже. Он улыбнулся, что делал нечасто.
Вместо того чтобы подцепить оливку пальцами, она попыталась наколоть ее вилкой.
Он заметил фотоаппарат на столе рядом с ней и понял, что, возможно, это Эмили Джейкобс, англичанка, прибывшая в качестве фотографа и дизайнера нового вебсайта. Неплохо было бы подойти и представиться, но сегодня он не в настроении вести учтивую беседу. Кроме того, девушка выглядела несчастной. Она оставила попытки поймать упрямые оливки и, похоже, собралась уйти. Хотя именно в тот момент началось главное действо!
Она подняла глаза.
Не на него.
На сцену.
По топоту ног, возгласам одобрения и приглушенному свету Алехандро понял, что Ева вот-вот выйдет теперь уже на неосвещенную сцену. И не обернулся.
Он наблюдал за мисс Джейкобс.
И понял, что рискованное решение привлечь постороннего человека оказалось правильным.
