Мгновения (СИ) - Мамаева
— Я боялся, что доски для нашего корабля могут украсть, — снова вру я, но в это она верит. Ведь именно ее идея была построить небольшой кораблик для нас двоих, чтобы отвлечь меня. После этих слов она улыбается.
— Кому нужны эти доски? — она садится поближе ко мне и кладет свою голову на мое плечо.
— Ну, вдруг кто-то захочет тоже построить свой корабль? — я не сдерживаю улыбки, не в силах представить еще одного человека, который собирается сам, без особых навыков, построить хотя бы лодку.
Энни тоже улыбается и задумчиво смотрит на разбушевавшиеся волны.
— Он же поплывет? — наверное, в сотый раз спрашивает она, но в этот раз не дает мне ответить. — Просто я тут подумала… У каждого корабля есть свой флаг, а у нашего еще нет.
— У нашего корабля даже мачты нет, — бубню я, и получаю в ответ ее хмурый взгляд.
— Это дело одного дня! Если бы ты не ленился, то все шло бы куда быстрее.
— Я был занят…
— Чем же? — от возмущения ее огромные глаза становятся еще больше.
Мне нечего ответить, поэтому я перевожу стрелки:
— Ну а ты что делала? Это ведь наш общий корабль!
Энни обиженно поджимает губы и бросает мне в руки свою сумку, а сама отворачивается.
Я раскрываю серую, сплетенную из мешковины, сумку и рассматриваю содержимое: два яблока, целая куча всяких ниточек и веревочек и большой отрез белой ткани. Он привлекает меня больше всего, я вытряхиваю его из сумки и разворачиваю.
Через секунду я ахаю от удивления. Кусок белой ткани оказывается волшебной картиной, вышитой крестиком. Большую часть «холста» занимает море: спокойное, с золотыми отблесками от солнца. По воде плывет корабль, совсем крошечный, по сравнению с синеватой гладью. А над ним парит ангел. Очаровательный ангел с золотыми кучерявыми волосами и милейшими чертами лица. Я ахаю еще раз, узнавая эти черты.
— Энни, это… Как ты это сделала? — она все еще обиженно смотрит куда-то вдаль. — Ну, ладно, прости. Я не хотел тебя обидеть. Я же не знал, что ты вышивала эту картину.
— Это не картина, — все еще обиженно произносит она. — Это флаг.
— Для нашего корабля? — я провожу пальцем по личику ангела. — Ты это сделала для нашего корабля?
— Да, и уже жалею, потому что у нас не получится построить никакой корабль! — она резко встает на ноги и уже собирается уходить, но я хватаю ее за руку.
— Ну, Энни… Прости пожалуйста. Я, честное слово, не хотел тебя обидеть.
Она останавливается, но все еще не поворачивается ко мне лицом.
— Давай прямо сейчас сделаем мачту и повесим флаг? Ну же, Энни, я не справлюсь без тебя. Ты мне нужна.
Она, наконец, поворачивается.
— И мы будем каждый день хотя бы понемногу его строить. Обещаешь? — в ее глазах уже нет обиды, но говорит она вполне серьезно. В ответ я просто притягиваю ее к себе за руку и крепко обнимаю.
— Спасибо, — шепчу я.
— Какой же ты дурак, — отвечает она и обвивает руками мою шею.
* * *
Мы остаемся на берегу, даже когда солнце уже садится. Море немного успокаивается, и становится теплее. Еще через пару часов у нас получается что-то более-менее похожее на мачту, и мы пристраиваем к ней флаг.
Энни улыбается, довольная проделанной работой.
— Ну, все, Финник, — она похлопывает меня по плечу, — теперь я точно от тебя никогда не отстану.
Я недолго молчу, а потом отвечаю:
— Ох, Энни, я сделаю все возможное, чтобы эти твои слова оказались правдой.
Она вначале краснеет, а потом нерешительно обнимает меня. Я тоже обнимаю ее вокруг плеч.
— Я думаю, ты хотел сказать «мы сделаем», — шепчет она и кладет голову мне на плечо, заставляя каждую клеточку моего тела перевернуться.
Я улыбаюсь.
Мне, наверное, впервые искреннее хочется улыбаться за последние полгода.
Глава 3. Серебряный парашют
— НЕЕЕЕЕЕТ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕЕЕТ! — я просыпаюсь от истошного крика и, будто на автомате, мчусь в соседнюю комнату.
Энни извивается в своей постели, хватаясь руками за волосы и рыдая. Я подбегаю к ней и прижимаю ее руки к себе.
— Энни, милая, проснись! — она перестает метаться. — Давай, открывай глаза. Ну же, давай, я тут, с тобой. Тебя никто не тронет.
Она, наконец, открывает глаза и, всхлипывая, обхватывает меня руками и притягивает к себе.
— Господи, это сон. Только сон… Какое счастье, — шепчет она, закапываясь пальцами в мои волосы.
— Да, да. Всего лишь очередной кошмар. Это все не взаправду, — продолжаю я.
— Это не просто очередной кошмар, Финник! Это самое ужасное, что я видела в своей жизни, — она снова начинает плакать, от этого моя щека становится мокрой.
— Хочешь рассказать мне? Станет легче, вот увидишь.
Она недолго молчит, потом нерешительно кивает и, не выпуская меня из объятий, садится повыше.
— Все эти люди: распорядители, стилисты и менторы, все они напали на нас! Ты спрятал меня под тряпками в лодке, а сам не успел. Они… они убили тебя, Финник! — она испуганно заглядывает в мои глаза, продолжая плакать. — Я видела, как они убили тебя. Я сидела и смотрела, как ты умирал, — она отворачивается и прячет лицо в ладошках.
— Тише, Энни, посмотри на меня, — я убираю ее руки от лица. — Видишь? Я жив. Я тут, с тобой. Никто не хочет нашей смерти. После Игр всегда снятся кошмары, ты же знала это. Сколько раз я будил тебя за то время, что мы знакомы? — она немного успокаивается, но слезы все равно продолжают бежать по ее щекам, и тогда я начинаю говорить то, что всегда спасало меня и ее. То единственное, что осталось у нас. То, что у нас никто не отнимет. — Я с тобой. Я не отпущу твою руку. Закрой глаза и тоже не отпускай меня. Только закрой и вспомни, что ты не одна. Мы вместе — это сильнее смерти и страха.
Последнюю строчку она проговаривает вместе со мной.
Проходит не меньше десяти минут, прежде чем она снова может говорить.
— Это вообще когда-нибудь закончится? — ее голос пропитан страхом.
Я глубоко вздыхаю. У меня просто нет права сказать ей правду, но и врать я тоже не могу, поэтому просто говорю:
— В любом случае, я всегда буду рядом.
Она тоже вздыхает.
— Я так и знала…
* * *
Через пару часов, когда Энни уже спит, я тихонько прокрадываюсь в свою комнату и тоже засыпаю.
Будят меня
