Кей Мортинсен - Пока не поздно

Нынешней своей уверенностью Мей была во многом обязана тому простому факту, что в первом письме отец настойчиво приглашал ее в гости. И даже спрашивал адрес матери. Сердце Мей болезненно сжалось. Недели одиночества и растерянности после смерти матери стали для девочки незабываемым кошмаром, она и сейчас могла восстановить их в памяти с ужасающей ясностью.

Ну да ладно, это все прошлое. Карие глаза озорно заискрились. Сегодня самый счастливый день в ее жизни! Никаких тебе туч на горизонте, никаких бикини — чемодан под завязку набит яркими цитрусово-желтыми и огненно-красными нарядами!

— Ну, держись, Америка! — со смехом закричала она, разглядев вдали указатель аэропорта. — Я еду!

2

Сокровенным мечтам никогда не сбыться — Энтони понимал это со всей отчетливостью.

— Ник будет гордиться тобою, — с усилием пообещал он малышке.

Нетерпеливо-недовольная гримаса на детском личике постепенно сменилась выражением блаженного умиротворения. Крохотные морщинки на лбу разгладились, глазки закрылись сами собою. Энтони отставил бутылочку в сторону, осторожно уложил Бекки в кроватку. И сам прилег на диван. Подремать бы хоть четверть часика… Но не тут-то было: попробуй избавься от гнетущего беспокойства!

Он до сих пор не подыскал домработницу, и в кухне давно пора прибраться. Еще нужно простерилизовать целую груду бутылочек, приготовить новую порцию молочной смеси, загрузить грязное белье в стиральную машину, а постиранное — погладить. Потом неплохо бы позвонить в офис, узнать, как там дела. А там пора хватать Бекки в охапку и мчаться в больницу — навещать Николаса.

При мысли о нескончаемом списке срочных и неотложных дел Энтони беспомощно застонал. Времени — половина двенадцатого, а он еще не побрился, да что там — чашки кофе не выпил! Бдения у постели больного, домашние дела, возня с ребенком поглощали все его время. И все-таки ночами он мерил шагами комнату, не в силах уснуть…

С каждым днем угрызения совести терзали его все мучительнее. За всю свою жизнь Энтони не совершил ничего постыдного, и теперь позорная тайна жгла его, лишала остатков самоуважения и душевного покоя.

Приходится ли удивляться, что последние дни он на всех бросается, места себе не находит! Энтони нахмурился, густые черные брови сошлись на переносице. Взгляд снова упал на малышку, мирно спящую в кроватке. При виде Бекки его всегда переполняло желание оградить и защитить ребенка… и самая что ни на есть черная зависть.

Энтони задумался о будущем. На протяжении многих лет он делал, что хотел, ездил, куда вздумается. А теперь вдруг оказался словно в клетке, и к этому еще предстояло привыкнуть.

Когда-то он странствовал по всему миру, по самым экзотическим городам и странам, пытаясь постичь скрытый смысл древних строений, разгадать тайны святилищ, восстановить историю исчезнувших цивилизаций. Курганы Северной Америки, лабиринты Кносса, римские катакомбы, мегалиты Эйвбери и Карнака… Археология — удивительная наука, не ее ли служители расшифровывают таинственные связи между прошлым и настоящим?

Но после краткого свидания с Корал — можно сказать и так — он собственными руками перевернул свою жизнь решительно и бесповоротно. До самой смерти не забыть ему рокового дня. Он примчался в больницу, и Корал созналась, что отец Бекки — он, Энтони, а вовсе не Николас. Бекки была зачата в то время, когда они с Корал еще оставались вместе, а Николас понятия не имел о существовании взбалмошной красавицы.

Энтони поморщился, словно от боли. Перед внутренним взором вновь возникло некогда прекрасное, а потом до неузнаваемости обезображенное в результате автокатастрофы лицо. Узнав о случившемся, он в тот же день выехал из Де-Мойна и, не останавливаясь, гнал на полной скорости до самого Сидар-Фоллза, провинциального городишки, в предместье которого и обосновался Николас со своей нареченной. Энтони ни на секунду не усомнился в словах Корал. Она понимала, что умрет, а на смертном одре нет места лжи. Поэтому ей было отчаянно важно открыть правду истинному отцу своего ребенка!

Николас слег с сердечным приступом, когда узнал о трагедии, и был срочно госпитализирован. Вот почему именно он, Энтони, дежурил у постели Корал вплоть до самого конца — все время, пока пострадавшая была в сознании. Благодаря кесареву сечению врачам удалось спасти ребенка, но мать была обречена.

Именно он, Энтони, первым взял малышку на руки; именно он чуть не разрыдался от изумления и радости. Последний раз он плакал в возрасте десяти лет. Но чудо нежданно-негаданного отцовства лишило молодого археолога обычного самообладания.

Сердце Энтони разрывалось. Он мечтал признать ребенка своим. Бекки — его дочь! И в то же время понимал: ради умирающего старика от малышки придется отречься. Бекки будет зарегистрирована как дочь Николаса Фоссетта.

Радость и горе небывалой силы слились воедино, грозя отнять рассудок. Энтони провел дрожащей рукой по лицу. Он обязан Николасу всем на свете. Но эта цена чересчур высока!..

Истерзанный отчаянием, Энтони склонил усталую голову на подушку. Тепло, струящееся от камина, и усталость нескольких бессонных ночей сделали свое дело. Он расслабился, мысли понемногу утратили четкость, перед глазами все плыло… Энтони уснул — уснул, ненадолго освободившись от тревог и страхов.

Чем ближе подъезжала Мей к Сидар-Фоллзу, тем больше нервничала. Сердце неистово колотилось в груди. Узнав о существовании отца, она очень обрадовалась: лучшего подарка судьба ей, отродясь, не преподносила! Ах, только бы ее план сработал! Но ведь иного и быть не может! Иначе на что ей надеяться?

Она жадно глядела по сторонам. Бескрайние поля раскинулись до самого горизонта. Летом здесь стеной поднимется кукуруза, которой так славится Айова. Тут и там попадались фермы, в загонах довольно похрюкивали свиньи — еще одна достопримечательность штата. Под лучами солнца поблескивали и искрились затянутые льдом озерца и речушки.

Но вот справа, там, где от шоссе ответвлялась очередная проселочная дорога, замаячил указатель. Мей поспешно крутанула руль. Душа ее пела от радостного предвкушения.

Хотя было не больше четырех часов пополудни, уже смеркалось. Лучи фар то и дело высвечивали причудливые бело-розовые коттеджи с красными черепичными крышами, выстроившиеся вдоль дороги. Изредка попадались дома поосновательнее: трехэтажные, с застекленными террасами, обнесенные изящной кованой оградой.

Перед каждым из домов Мей притормаживала, пытаясь прочесть номер и название. Во рту у нее пересохло, пальцы до боли стискивали руль. И наконец в сгущающихся сумерках она отыскала тот единственный, что был ей нужен. «Гарланд-хаус» — гласила медная табличка над воротами.