Кей Мортинсен - Пока не поздно

— Ух ты! Сногсшибательно! — изумленно воскликнул он.

Мей улыбнулась краем губ.

— То ли еще будет! — пообещала она. — Не поможешь? — Она протянула ему теплый, с меховой подстежкой плащ.

— Конечно, не вопрос! А мы… э-э-э… куда-то собрались? — Поведение молодой женщины явно ставило его в тупик.

— Не мы, а я… — пропела она.

Наслаждаясь произведенным эффектом, Мей неспешно продела руки в рукава, поправила пушистый меховой воротник. И непринужденно объявила:

— Я ухожу. Насовсем. Вот ключи. Квартира в полном твоем распоряжении, так что пол вытирай сам.

Челюсть Барделла беспомощно отвисла. Словно впервые Мей заметила, что зубы у него неровные, а губы толстые и влажные. Ее передернуло. Вот уж воистину права пословица, гласящая, что любовь слепа!

— Но ты ведь от меня без ума! — запротестовал Барделл. — И… я люблю тебя!

— Нет, — поправила она презрительно. Эти низкие, с нарочитой хрипотцой интонации сейчас оставили Мей совершенно равнодушной. Отныне этот человек больше не имеет над нею власти! Она залихватски сдвинула набок модную фетровую шляпку, заправила за ухо непослушный золотистый локон. — Ты любишь себя, и только себя, — сообщила молодая женщина, наслаждаясь собственной невозмутимостью. — С тех самых пор как я попала к тебе в офис — считай, что прямо со школьной скамьи, — ты из кожи вон лез, чтобы «вылепить» из меня свой идеал: нечто среднее между домашней прислугой, неутомимой карьеристкой и тигрицей в постели! Хватит мне пить антидепрессанты по тому поводу, что я, видите ли, не оправдываю твоих ожиданий. Мне осточертело придумывать для тебя рекламу, надраивая сковородку в купальнике-бикини!

— Ты преувеличиваешь! — вознегодовал Барделл.

— Разве что самую малость. Ты же не будешь отрицать, что примерно так твой идеал и выглядит! — Карие глаза негодующе вспыхнули. — Неудивительно, что у меня нервы ни к черту не годятся. Неудивительно, что меня тошнит и от кухни, и от спальни. Хочешь суперженщину — найди себе кого-нибудь другого, а я увольняюсь!

— Но ты не можешь так поступить со мной! — возопил Барделл, с ужасом видя, что Мей демонстративно натягивает новенькие замшевые перчатки.

— Еще как могу!

— Но… у нас могли бы быть дети.

Мей резко повернулась на каблуках. Эта последняя, подлая, попытка ее удержать оказалась каплей, переполнившей чашу ее терпения. Карие глаза женщины вспыхнули такой яростью, что Барделл, в кои-то веки оробев, втянул голову в плечи. Последние шесть лет Мей всей душой мечтала о настоящем браке и о детях. А Барделл упорно отказывался.

— Прощай, — холодно бросила она. — Машину заберешь в аэропорту.

— Да ты, верно, шутишь! Где твой багаж?

— Уже в багажнике. — Чувствуя себя свободной как птица, Мей открыла дверь.

— Постой, погоди! А куда… куда ты едешь? — заныл он.

— В Америку, — пояснила Мей негромко, и взгляд ее смягчился. — К отцу.

— Что-о?! Да ты с ума сошла! Я знаю, что он писал тебе, но это же было шесть месяцев назад, а с тех пор от него ни слуху, ни духу! Этот твой папенька бросил вас с матерью, когда тебе и года не исполнилось; такой, небось, не порадуется, когда на шею ему свалится рыдающая неврастеничка! — мстительно предположил Барделл.

— Считай, что последнего замечания я не услышала, — невозмутимо проговорила Мей. — Я отлично понимаю, почему он мог передумать. В такой ситуации любой смалодушничает. Но я должна с ним увидеться. Другой родни у меня нет, я обязана попытаться.

До чего же здорово самостоятельно распоряжаться собственной жизнью! И почему она раньше этого не понимала? Семь лет вкалывала она на Барделла. Из них шесть прожила с ним под одной крышей. Мей ехидно усмехнулась.

— Бикини и лифчики «анжелика» в верхнем ящике гардероба, — проворковала она. — Утешайся ими.

Точно на крыльях, она выпорхнула под снег. Что за упоительное, потрясающее ощущение легкости и свободы! Как приятно прилегает к телу новое, сексапильное белье — не те безвкусные, вульгарные образчики для домашнего стриптиза, к которым ее приучил Барделл и которые вечно были малы! Поверх Мей надела дорогую белоснежную блузку и облегающий алый костюм с пикантной мини-юбкой. Ансамбль довершали широкий плащ, модная шляпка и красные замшевые сапоги с голенищами до бедра, подчеркивающие стройность длинных ног. Да, она преобразилась точно по волшебству — и вот отправляется на поиски приключений!

Мей уселась за руль, непринужденно помахала рукой Барделлу, хихикнув про себя: до чего же нелепый у него вид с отвисшей челюстью! И включила газ. Машина с ревом рванулась вперед. А мысли молодой женщины снова и снова возвращались к тому моменту, когда она вскрыла то, памятное, письмо…

Отцовское послание озарило для нее мир, точно луч надежды и света. «Твой любящий папа Николас», — подписался он, и от этих слов у Мей перехватило дыхание. Кто-то ее любит. Кому-то она нужна. При этом воспоминании на глаза ее навернулись слезы. Но она их торопливо смахнула — не хватало еще врезаться в автобус!

Мать Мей умерла, когда дочь была совсем маленькой. Девочку воспитали приемные родители. Именно их жесткая дисциплина и суровые наказания на протяжении многих лет подавляли от природы солнечный, открытый нрав Мей. Любовь в их системе воспитания не фигурировала. Истинная, бескорыстная, всепрощающая родительская любовь… Этого подарка судьбы Мей никогда не знала. Но теперь все будет по-другому.

Нахальный таксист попытался ее «подрезать». Молодая женщина радостно заулыбалась, дружелюбно помахала ему рукой, пропуская вперед. Таксист опешил, не веря своим глазам, и Мей весело рассмеялась. Сегодня она обожала всех — за исключением Барделла, конечно! — даже невоспитанных таксистов.

Очень скоро она позвонит в дверь отцовского домика в штате Айова. Николас Фоссетт, надо думать, уже получил письмо с извещением о ее приезде. Не сможет же он дать дочери от ворот поворот, если та проделала такой путь только ради того, чтобы с ним повидаться!

А если и сможет, у нее в запасе есть план номер два. Мей заказала номер в местном отеле. Оттуда она и поведет форсированную атаку: примется взывать к лучшим чувствам отца, пока тот не согласится с нею встретиться.

Но Мей почему-то была уверена, что отец ее примет. Что-то помешало ему ответить на письма, иначе просто и быть не может. Окружающие так часто влияют на человека, мешая ему принять единственно верное решение…

Как много времени потребовалось ей, чтобы понять: совет Барделла вычеркнуть отца из памяти подсказан чистой воды эгоизмом! На протяжении шести лет она во всем полагалась на своего избранника, зависела от него даже в мелочах, раболепно смотрела на него снизу вверх. И только теперь разглядела его истинное лицо — лицо мелкого тирана и себялюбца.